– А сейчас двадцать первый.

– И?

– Ну, и сколько демонических близнецов родилось в той семье в следующие пять веков?

– Шесть, – запросто ответила Виолетта. – В том-то и дело, что в роду Тенебрисов действительно стабильно выстреливает эта палка. Первый раз, когда через сто лет в семье родились близнецы, потомки Александра так психанули, что на всякий случай утопили обоих. Скандал был страшный, но легенда ещё долго жила в умах людей, с годами обрастая красочными подробностями и домыслами, поэтому многие это решение даже поддержали.

В семнадцатом веке один из мальчишек-близнецов к шести годам проявил какую-то особую жестокость к животным, и дальнейшая его судьба имеет противоречивые версии. По официальной – он умер от болезни, по народной – родители просто задушили его во сне. И ещё не ясно, которой из них больше верят и радуются.

В девятнадцатом веке родители наотрез отказались верить в семейную легенду, оба их сына казались весьма почтенными господами, оба удачно женились. Правда, когда обоим было под сорок, выяснилось, что один из братьев причастен к исчезновениям маленьких мальчиков. В его излюбленном охотничьем домике обнаружился целый могильник, и мужчину казнили через повешенье.

Последний раз близнецы появились на свет в семье Тенебрисов двадцать девять лет назад, насколько мне известно. Они долго скрывали это от общественности, уверяя всех в том, что у них родился лишь один сын Салазар, но спустя четыре года его мать Амандин Тенебрис сделала официальное заявление, в котором призналась, что родила близнецов, но один ребёнок умер почти сразу после рождения. Сейчас люди предпочитают думать, будто именно зверь и скончался, но Салазара всё равно немного сторонятся…

– Погоди-ка, Виолетта, – приостановила собеседницу Конни, – а Амандин Тенебрис это не та ли особа, что взяла на себя обязанности главы островного совета после смерти твоего дяди?

– Она самая, – кивнула гостья. – Вообще-то Тенебрисы принимают активное участие в жизни острова, они держат частную школу «Корделиа Сертум», музей современного искусства в Калимонтеме, а также активно покровительствуют «дамам цветов». Не считая этой сомнительной истории с дьявольскими близнецами, Тенебрисы – исключительно почитаемое семейство. К тому же они потомки святого Линсея, как и мы. Это тоже играет свою роль.

– Ты хорошо с ними знакома?

– Когда дядя Август был жив, они регулярно бывали здесь. Так что да, я неплохо их знаю…

– И что представляет из себя эта Амандин?

– Она представляет из себя амбициозную неврастеничку с чёртовой армией тараканов в голове, – фыркнула девушка и рассмеялась. – Хоть семейство и уважаемое, но не идеальное. Далеко не идеальное, скажу я тебе. Скоро ты и сама узнаешь. Как только до них дойдут известия о новых наследниках Ди Грана, они все примчатся сюда галопом, вот увидишь, Констанция. Это будет настоящее шоу, в котором тётя Севилла заставит нас всех принимать активное участие.

– А ты умеешь приободрить, – нервно усмехнулась Конни и залпом допила свой остывший чай. Теперь её клонило в сон, но плясавшие в голове картинки со злобными младенцами и призраками в подвенечных платьях не предвещали добрых сновидений…

– Знаешь, что во всей этой истории смущает меня больше всего?

– Что сомнамбулизм Виолетты может указывать на шизофрению или другое психическое расстройство? – попробовал угадать Берт.

– Да нет же, – отмахнулась Конни и чуть не навернулась со стремянки. Было немногим больше одиннадцати часов утра, когда выяснилось, что оба они проспали и ранний, и поздний завтраки. Правда, брат плохо спал из-за повышенного чувства тревожности (или же возбуждения совсем иного рода) в отличие от Констанции, которой пришлось сначала гоняться за лунатиком-Виолеттой, а затем выслушивать её жуткие сказки. Посоветовавшись и всё это обсудив, Маршаны отправились на поиски отцовской книжки «Страна Магнолий» в библиотеку северного крыла. По словам юной Ди Гран, искать следовало либо на верхних полках в районе буквы «С», либо в ящиках, где хранились её любимые детские книжки и раскраски.

И, хотя эта библиотека была заметно меньше той, что располагалась на первом этаже и занимала площадь, сравнимую со средненьким загородным домом, но и тут стеллажи, заполненные книгами, упирались почти под самый потолок. Впечатление это литературное богатство производило грандиозное, а поле для поисков предоставляло совсем не маленькое. Пришлось Констанции устанавливать стремянку и лезть наверх, к букве «С», пока Берт таскал неподъёмные ящики с детскими воспоминаниями Виолетты.

– Близнецы, Берт! Почему именно близнецы? Неужели этот хитрый демон не мог бы просто переродиться в теле старшего сына Тенебриса, например? Зачем такие сложности?

– А меня это не удивляет, – отозвался брат, открывая очередной ящик. Там оказались все возможные экземпляры и редакции «Гарри Поттера» на французском, английском и испанском языках. Парень присвистнул, отодвинул эту коллекцию в сторону и потянулся за старым сундуком, в котором ещё ничего не искал. – Во многих культурах на протяжении веков строились невероятные теории и том, почему вообще на свет появляются близнецы. Особенно те, что похожи, как две капли воды. Наиболее распространённой была идея, будто бы так рождается разделённая надвое сущность одного человека. Неестественно расщеплённые инь и ян. Вспомни все эти махровые стереотипы, будто бы один близнец всегда злой, а второй добрый и тому подобное. Это ж какая благодатная почва для построения мифов и легенд! Следуя этой логике и подыгрывая всей истории в целом, можно предположить, что этот демон должен переродиться без единого шанса стать добрым, так? Ему же надо быть абсолютным злом, в то время как естественная человеческая потребность в заботе и любви должна быть категорически отринута. Скажем, отделена в виде зеркального отражения… В нашем случае – брата или сестры. Чем тебе не объяснение?

– Хм, допустим, – задумалась Констанция.

– Сама вспомни, каков был акцент на отрицательные качества Силены, но как тут же описывалась Аврора! И мачеху-то она любила, и мёртвых зверюшек ей было жалко, и даже будучи уверенной в том, что сестра прикончила её жениха, Аврора не идёт в открытое противостояние, а лишь запирается в башне и причитает. В общем, классическая средневековая мученица в белоснежных одеяниях.

– Признаю, это похоже на правду, – подтвердила Конни, спускаясь на ступеньку ниже. «Страны Магнолий» всё ещё не было видно. – И, кстати, Виолетта дважды в своём рассказе упомянула, что Силена была заметно красивей…

– О-о-о, да, – рассмеялся брат. – Моя любимая западноевропейская классика времён пышного цветения инквизиции – «Женщина – сосуд греха», а, если она ещё и красивая, то можно сразу на костёр, не разбираясь. Люблю я эти жуткие средневековые байки, прям радуюсь, что живу в другое время…

– А если, допустим, копнуть ещё глубже, может статься, что Силена и вовсе не виновна во всех тех преступлениях, в которых её столь яростно обвиняют, – Конни охотно ухватилась за эту дискуссию, чувствуя прилив сил. Несмотря на разницу в характерах они с Бертом имели обоюдную страсть к глубокому и тщательному копанию во всяких спорных историях и ситуациях. Их долгие беседы, иногда спокойные, иногда весёлые, а иной раз и горячие, словно политические дебаты двух непримиримых конкурентов, всегда заряжали энергией и заставляли извилины в голове работать активнее. К тому же (и это стоило признать) во многих вопросах заметно более творческий и абстрактный подход Берта, имевшего к тому же приличный багаж знаний, оказывался очень даже кстати.