– Привет, Чарли. – Ничего другого ей не пришло в голову. Наверное, сказалась долгая поездка или тревожные мысли о будущем… а может, вид самого Чарли, напоминание о ее молодости – счастливейшем и вместе с тем самом страшном времени в ее жизни. Как бы там ни было, внезапно Мэри лишилась дара речи.

Чарли неловко мялся, не решаясь поцеловать ее в щеку, и в конце концов протянул руку. Его пожатие было крепким и сухим.

– Я увидел твою машину возле дома. Ноэль говорит, ты решила некоторое время пожить здесь.

– Смотря что будет дальше. – Мэри бросила в сторону Ноэль тревожный взгляд. – Звонила Лейси?

Ее дочь хмуро кивнула.

– Заседание состоится в четверг. Но даже если судья примет решение в мою пользу, оно будет лишь временным. По словам Лейси, предстоит еще длительное слушание дела об опеке. Роберт сказал правду: он не намерен сдаваться без борьбы.

Большая ладонь Чарли легла ей на плечо.

– Не забывай, дорогая: чаши весов могут склониться в любую сторону. И ему придется бороться не только с тобой. – Его лицо окаменело, и Мэри задумалась, как поступил бы Чарли, окажись сейчас здесь Роберт. Он повернулся к Дорис: – Пожалуй, я все-таки приму ваше предложение, миссис Куинн, и выпью чаю. Мне без сахара, пожалуйста, только со льдом.

– Мне давно известно, какой чай вы предпочитаете. – Тон Дорис был прохладным, но она явно обрадовалась возможности сделать хоть что-нибудь. Она поднялась. В своем голубом брючном костюме, с волосами, собранными в пучок, она выглядела как дама из церковного комитета. И хотя двигалась медленнее, чем раньше, держалась с былым достоинством.

Мэри размышляла о судьбе, по прихоти которой некогда изгнанный отсюда Чарли чувствует себя в этом доме непринужденнее, чем она сама. Дорис даже запомнила, какой чай он предпочитает. Впрочем, это вполне объяснимо. Долгие годы, пока Мэри металась между домом и колледжем Дэнвилл, расположенным в сорока милях, Чарли жил здесь, в Бернс-Лейк, как дерево, крепко вросшее в почву. Он тоже трудился не покладая рук, но всегда находил время для Ноэль. Даже теперь, когда она выросла, они по-прежнему были близки. Как и Чарли с Эммой. На крестинах Мэри была потрясена, увидев, что ее маленькая внучка просияла, оказавшись на руках у Чарли. Мэри завидовала бывшему мужу: сама она для Эммы была просто знакомой.

Со временем даже Дорис привязалась к бывшему зятю. В чем же дело – в мягком обаянии Чарли? Или с годами Дорис утратила резкость? Так или иначе, Мэри не сомневалась, что они оба давно привыкли к такому положению. А ей для этого требовалось гораздо больше времени.

– Лейси имеет какое-нибудь представление о том, чем может закончиться слушание? – спросила она.

Ноэль покачала головой и повернула осунувшееся лицо к Чарли.

– Папа, мне так страшно. Наверное, Эмма думает, что я бросила ее.

Он положил ей руку на плечо.

– Нет, дорогая, она слишком хорошо знает тебя. Во всяком случае, ты будешь видеться с ней. Даже если… – он прокашлялся, – поначалу дело решится не в твою пользу.

Его слова повисли в неподвижном душном воздухе. Ноэль не ответила. Это было ни к чему: перепуганный взгляд все сказал. У Мэри сжалось сердце. Она знала подобное выражение лица. Десятки раз она видела его, смотрясь в зеркало.

– Главное – помни, что ты не одна, – вмешалась она и протянула руку, желая коснуться ладони дочери. – Мы с твоим отцом и бабушка с тетей Триш всегда будем рядом.

– Не говоря уже о твоей сестре. – Чарли коротко усмехнулся. – Когда Бронуин узнала, что ты растянула ногу, пытаясь выбить дверь дома Роберта, я думал, мне придется связать ее, чтобы она не бросилась туда и не довела начатое тобой до конца.

Значит, вот что произошло! Мэри ощутила прилив материнской гордости и подумала: «Умница, Ноэль». В то же время ей стало досадно – от того, что первым всю правду узнал Чарли, а не она. Вся ситуация казалась ей жестокой шуткой судьбы. Сколько раз ей представлялось, как они втроем сидят за кухонным столом, точно обычная семья! Но реальность оказалась гораздо мучительнее многолетней разлуки.

Мэри глубоко вздохнула и попыталась придать лицу оживленное выражение.

– Кстати, о сестрах: я еду к Триш. – Она повернулась к Ноэль и деланно беспечным тоном осведомилась: – Хочешь со мной?

– Спасибо… но я немного устала. – Ноэль отвела взгляд.

Она и правда выглядит усталой, подумалось Мэри. И неудивительно – после такого дня! Напрасно она позвала дочь с собой.

– А мне, пожалуй, уже пора. – Чарли допил свой чай одним глотком и отставил стакан. – Спасибо, миссис Куинн. К сожалению, задержаться я не могу: мне еще предстоит придумать заголовки статей для завтрашнего номера.

– Я провожу тебя до машины, папа. – Ноэль начала подниматься.

Но Чарли остановил ее:

– Нет, дорогая, лучше побереги ногу. Я позвоню тебе вечером, как только разузнаю что-нибудь из того, о чем мы говорили.

«Разузнаю»? Он намерен копаться в грязном белье Роберта? Какое-то смутное давнее воспоминание всплыло в голове Мэри и вызвало досаду, как зуд в том месте, до которого невозможно дотянуться. Ей хотелось спросить Чарли, что он имеет в виду, но он действительно спешил. Мэри проводила его до двери.

– Увидимся в четверг?

– Мы можем побывать в редакции уже сегодня, – отозвался Чарли. – Теперь «Реджистер» не узнать.

– Весь город стал другим, – заметила Мэри.

– А эти новые дома на берегах озера! Летом туда съезжаются толпы отдыхающих. – В голосе Чарли послышалась горечь, и Мэри вспомнила, что за недавним строительным бумом стоит компания «Ван Дорен и сыновья».

– От экскурсии я не откажусь. – Эти слова слетели с языка Мэри прежде, чем она успела их обдумать, – А от редакции до книжного магазина дойду пешком.

Только оказавшись за дверью дома, Мэри поняла, как напряженно она держится. Она шумно вздохнула.

Чарли, шагающий впереди по дорожке, понимающе оглянулся.

– Ты здесь по-прежнему не в своей тарелке?

– Ты о чем?

– Об этом доме. О твоей матери.

– Не всегда, но бывает.

– Потерпи несколько дней. Потом тебе станет легче.

– Откуда ты знаешь?

– Со мной тоже так было.

Мэри поняла, что он имеет в виду собственных родителей.

– Я слышала о твоей маме, – тихо произнесла она. – Очень жаль. Надеюсь, она не страдала.

– К счастью, нет. Она скончалась тихо. Мало того: в момент смерти она была трезвой.

Мэри задумалась о жестокой прихоти судьбы, по которой Полин Джефферс умерла от цирроза печени после десяти лет лечения в обществе анонимных алкоголиков. Шестьдесят лет злоупотребления спиртным дали о себе знать.

– Как твой отец?