Возвращаюсь в мастерскую и отогреваюсь за чашкой горячего кофе. Воспоминания все время возвращают меня в оазис. Ренат такой счастливый, ни на секунду не отпускающий. Его счастье было отражением моего счастью. Его соблазняющие губы, постоянно шепчущие о любви и о моей красоте, не дают покоя.

Что он делает сейчас? Сидит в своей одинокой пустой квартире, также вспоминает обо мне и воскрешает воспоминания о наших ласках? Или пытается забыть? В чужих женских руках?

Перед глазами мелькает та шлюха из клуба у него на коленях, как он ее прижал к себе, как все равно закрываясь ею от меня. Как смотрел одержимо. Именно тогда я впервые испытала, что такое ревность, животная, бесконтрольная, разрушающая. Специально напивалась, чтобы он увез меня, а не остался с ней. И Ренат увез.

Он пробрался везде, даже в мою мастерскую. Провожу ладонью по столу и чувствую его руки на моем теле, помню, как твердая столешница царапала спину, пока он жадно и ненасытно занимался со мной сексом. Торопливое дыхание прямо в рот, откровенные ласки от которых уносило.

Стоит только вспомнить и меня складывает. Как же я привыкла к нему за эти месяцы. Пыталась не подпускать к себе, но не вышло ничего. Ренат глубоко в сердце и не отпускает.

– Очуметь, – Натка срывает покрывало с моей последней работы, – это ты для кого сделала?

– Так, свободный полет мысли, – я повертела в руках тряпку и окинула взглядом результат своей месячной работы по ночам.

– Это же ты, – она щелкнула пальцами по соску из полимера.

– Не делай так, – я инстинктивно закрыла грудь рукой.

– Да это же трындец, полный, причем, – Натка начала ходить вокруг скульптуры кругами, – ну, что лицо не очень видно, это даже хорошо, загадка. Зато сиськи и задница напоказ.

– Натка, – я швырнула в нее тряпкой, – хватит издеваться, это серьезное искусство.

– Да я ее за бешеные бабки загоню.

– Ну не знаю, жалко расставаться, – я подошла к себе же, но из полимера и внимательно всмотрелась, – смысл в освобождении, – провела пальцами по разрываемому черному одеянию, из которого я выбираюсь голышом. Спина выгнута и виден каждый позвонок. Руки прилагают усилие, чтобы избавить меня от покровов. Волосы свесились плотной завесой и прикрыли лицо и часть шеи. Инсталляция монохромна. Одеяние черное, я нежно-розовая.

– Судя по ней, в браке тебе было ой как хреново, – задумчиво шлепает Натка скульптуру по заднице.

– Да прекрати ты, – бью ее по руке, – это же искусство, руками не трогать.

Она начинает заразительно хохотать, и я следом за ней.

– Так, давай тебя продадим, – она вытаскивает смартфон и делает несколько снимков.

– Звучит не очень, – я качаю головой и задумчиво смотрю на подругу.

Натка продажник от бога, может старый мопед загнать по цене золота какому-нибудь банкиру. Такое я уже видела.

– Хватит у меня тусоваться уже. Твои носки два месяца валяются за кухонным столом, и я принципиально не убираю. Жду, когда у тебя совесть проснется. А она не просыпается, Соня.

– Прости, – прикрываю рот рукой, – я думала, они твои, и не убирала по той же причине.

– Думаешь, мои? – она щурится.

– Они же с котятками на пятках, я посмотрела.

– Черт, – Натка вздыхает, – ладно, живи дальше, сколько хочешь. Как называется?

– «Розовая воительница Соня выныривает из черной бездны тоски»

– Длинно, – она забивает название в описании, – зато с надрывом, богатые мудаки, вроде твоего мужа, на такое ведутся.

– Ренат не фанат современного искусства, – у меня сразу портится настроение при его упоминании, и я инстинктивно провожу пальцем по тому месту, где еще недавно было обручальное кольцо.

Бумаги на развод действительно пришли на адрес мастерской через пару недель после моего отъезда и были пересланы по новому месту проживания в Питер. Официальные сухие слова на десяти листах. Подпись Рената стояла во всех нужных местах. Я ходила вокруг бумаг три дня и потом подписала. Вложила в конверт кольцо и отослала с курьером адвокату бывшего мужа. Ни у меня, ни у него не должно быть даже мысли о возврате отношений. Кольцо стало последним доказательством нашего разрыва.

А вот подвеску я так и не заставила себя снять, она уже давно стала частью меня, символом моей отчаянной любви, которая будет со мной до конца.

– Ну и ладно, значит, не увидит и не купит. Зато других толстосумов, падких на такие формы, – она скользнула пальцем по изящно выгнутой дугой спине, – полно. Отложим тебе на жилье.

– Натка, ты золото, – обняла подругу и поцеловала в щеку, – я бы без тебя не справилась.

– Естественно, – разводит она руками, – я золото в чистом виде. Падайте ниц, холопы.

Натка тряхнула своими короткими розовыми волосами и вильнула задницей, обтянутой белой юбкой-карандашом. Так уметь сочетать бунт и классику, как делает она, еще уметь надо.

– Мы все падаем, – я театрально поклонилась, – загони за бешеные бабки и треть твоя.

– Пффф, – она обновила объявление на телефоне, – уже. Покупатель анонимный.

– Быстро, – я нахмурилась и посмотрела на работу, – даже побыть с самой собой не получится.

– Сделай еще одну.

– Нет, – я покачала головой, – слепки с себя это мучение. Второй раз меня на такой подвиг не хватит.

– И будешь ты стоять вся такая розовая в каком-нибудь огроменном пентхаусе, где жирный толстосум станет подрачивать на твои сиськи и заливать пластиковый зад спермой.

– Натка, заткнись, – меня аж передернуло.

– А ты думаешь, удержится? Я б не сдержалась, прости, – она рассмеялась.

– Это последний раз, когда я леплю с себя, – посмотрела на подругу расширенными от ужаса глазами, – у меня от твоих перспектив желудок сводит в рвотном спазме.

– Может, ты беременна? – пропела Натка.

– Натка!

– Не переживай, это временно, – продолжила она в том же тоне.

– Катись отсюда давай, только деньги перевести не забудь, – кричу я вслед убегающей подруге.

– Беременна, это временно, – повторила я себе под нос и меня передернуло. Скульптуру накинула покрывалом и постаралась сосредоточиться на работе, которой у меня было не мало.

К вечеру, полностью вымотанная, я закрыла мастерскую и отправилась пропустить пару бокальчиков в «NOK». Жизнь начала возвращаться в привычное русло и мне это нравилось. Ты работаешь, общаешься с друзьями, ходишь выпить и потанцевать. Спишь, заказываешь доставку, листаешь инстаграм и читаешь классику. Все, как раньше, только Тима нет рядом и город не нет. Все не то. И места, и друзья не те. Но я терплю, вливаюсь и напитываюсь новой атмосферой, очень скоро должно полегчать.