– Приехали, – водитель открывает для меня дверь и помогает выйти, проводит до стойки регистрации и следит, как меня ведут в сторону трапа. Ренат приглядывает до последнего.

В самолете становится легче. От происходящего хочется смеяться. Многие девушки, вошедшие в него в абайах, снимают их и быстро прячут в сумках. Поправляют макияж и снимают платки. Все хотят свободы.

Выдыхаю и смотрю в окошко. Я все сделала правильно, эта страна не для меня.

Мне только двадцать один, столько еще ждет впереди. Все забудется, и я начну жить заново, в моей жизни еще встретится мужчина, которого я смогу полюбить. Пальцы по привычке перекатывают розовый камешек на шее и сжимают в пальцах до боли. Я еще буду счастливой.

Москва встречает хмурым дождливым вечером. Здесь уже поздняя осень и холодный ветер пронизывает до костей. Я быстро запрыгиваю в такси и называю адрес мастерской. Больше мне некуда ехать.

Привычка прятать ключ под третьим камнем от окна очень помогла на этот раз, и я быстро заскочила внутрь. Рука нащупала выключатель, и ламповый свет заполнил все пространство.

Я задохнулась. Все выставочные экспонаты были сгружены здесь и занимали все помещение. У самого выхода ютились четыре чемодана. Вот так воспоминания обо мне быстро заперли от всех.

Медленно прохожу между своих работ, глажу выпуклую глянцевую керамику, дурацкую скульптуру из бронзы с обнаженной грудью. Тим говорил, именно она произведет фурор, и я ему верила.

Обхожу все помещение, рассматриваю экспонаты, и неожиданно ко мне приходит покой. Жизнь опять разделилась на до и после. Ренат остался среди песка, а я теперь здесь.

Поднимаюсь наверх в маленькую комнату и включаю папину лампу у окна:

– Вот я и дома, – беру в руки тарелку, лежащую на тумбе. Ее мы сделали вместе с Ренатом. Брак, с одной стороны расползлась трещина. Веду пальцем по неаккуратному рваному краю, перехожу на отпечатки наших рук, залитые красной глазурью. То, что началось так уродливо, не могло закончиться сказкой.

Разница в часовых поясах не дает сомкнуть глаза. Я все лежу в постели, прижав тарелку к груди, и мучительно думаю о своих ошибках. Жизнь шла своим чередом, но последние пять месяцев вывернули меня наизнанку.

Оставаться в Москве смысла нет. Сама мысль, что я могу случайно столкнуться с Тимом или кем-то из его родных приводит в ужас. Я не переживу этого позора, не смогу.

Трусливо сбегу как крыса от ответственности, и дело с концом. Начну в новом месте, заново.

С самого утра просматриваю записную книжку с полезными контактами:

– Натка, привет.

– Соня? – голос в трубке повышается на две октавы, – ты почему с московского номера звонишь? Уже соскучилась по родине?

– Что-то вроде того. Я развелась, Нат и хочу попросить тебя о помощи.

– Развелась? Ничего не понимаю. Вы же только пару месяцев были женаты? Так быстро разбежались?

– Да, – бухаюсь на кровать и стискиваю зубы, – Натка, давай не будем о моем браке ладно? Не сейчас.

– Хорошо, проси, что хочешь. Я же тебе должна.

– Помнишь проект Мелкова, им скульптор нужен был хороший. Они нашли?

– Кто-то временный, а ты согласишься на переезд?

– Да, только позовите и я приеду.

– Тогда покуй чемоданы и выезжай. Ради тебя они любого на улицу выставят.

– Спасибо, – усмехаюсь Наткиной уверенности, – чемоданы уже стоят у порога собранными. Нат, я забираю с собой все выставочные экспонаты. Можем их распродать? Мне деньги нужны.

– По разводу ничего не досталось?

– Не смешно, – судорожно вздыхаю, – я ничего не возьму, не могу.

– Ладно, потом расскажешь, –  Натка не докапывается, – я договорюсь с парой выставочных галерей, разберут все, как горячие пирожки.

– Спасибо.

– Может, организуем выставку здесь?

– Нет, хочу на годик уйти на дно, только частные проекты.

– Ясно, как скажешь. Машины закажу на завтра, – затихает, – и Соня, я же тоже в разводе. Знаю, все не просто. Я с тобой.

– Спасибо, – выдыхаю в трубку, – за все.

– Жду.

Натка сама тактичность, о Тимофее даже не спросила. Остальные такими добрыми не будут.

Еще раз обхожу мастерскую. Так рвалась сюда и теперь опять приходится уезжать. Прости, папа. Но так надо.

Иду гулять по Москве, заглядываю в любимую галерею современного искусства, потом в кофейную на углу тут же рядом. Как мне всего этого не хватало. Вот этой свободы, полного отсутствия контроля и присмотра за тобой. Ходишь без оглядки, завернувшись в теплое пальто, а в кафе можно легко остаться в юбке и блузке. Провожу руками по разметавшимся по плечам волосам и ловлю на себе заинтересованный взгляд с соседнего столика.

Парень рассматривает без утайки, улыбается. Но, видя кольцо на пальце, скисает и опять сосредотачивается на своем кофе. И ничего в этом такого нет. Была бы я без кольца, вполне мог подойти и попробовать познакомиться. Я бы отшила или нет. И опять, ничего такого в этом нет. Дома так просто жить и легко.

Не удерживаюсь и открываю инстаграм Миланы, с жадностью просматриваю фотографии. За месяцы, пока меня не было, у нее многое изменилось. Появился парень. Прикусываю губу. Такой милый и приятный, наверняка Мили очень счастлива. Пальцы зудят, так хочется набрать ей и поздравить.

Целых тридцать новых фото. Внимательно рассматриваю каждую. На всех она счастлива и улыбается. Но это только инстаграм, тут все вылизано. Целый месяц после моего побега ни одного фото. Ей было тяжело. Но жизнь не заканчивается на предательстве подруги, она идет дальше. И Мили, похоже, нашла что-то гораздо более ценное взамен меня. Мужчину.

На одном из фото на заднем плане Тим. Провожу пальчиком по его размытой фигурке, с телефоном в руках и сглатываю. Как же я скучаю.

Уезжать нужно срочно, окунуться в работу. Загрузить себя так, чтобы даже по ночам снились проекты. Так должно стать легче.

Закутываюсь в пальто и выхожу на холод, бесцельно слоняюсь по улицам, и ноги сами выносят к тому самому ресторану. Вот и парковка, где мы столкнулись с Ренатом. То самое мгновение, его расширившиеся от восхищения глаза и замершее дыхание. Все началось именно здесь. Выдыхаю облачно пара, нужно прекращать себя мучить.

Забираюсь в такси и называю адрес мастерской, но прошу сделать большой крюк, чтобы проехать мимо дома Тиминых родителей. Детская выходка, но так хочется. Их окна выходят на улицу и, мне кажется, я мельком замечаю Семена Владимировича в кабинете.

Вот ему в глаза я точно никогда не смогу посмотреть. Человек, не приемлющий притворства и лжи. С ним иногда было сложно общаться, свои суждения он выдавал без фильтров и очень хорошо разбирался в людях. Но мы с Ренатом его провели, наверное, за счет того, что подобный сценарий никогда не уложился бы в его голове.