– Да.

С тех пор она не возвращалась к себе, если не считать тех случаев, когда ей нужно было что-то захватить из своих вещей.

Он попытался заплатить за нее в одном из бутиков, но она не позволила. Она была независимой, его Дженни, так что Трэвис покупал ей подарки, а затем с невинными глазами говорил, что они с распродажи и возврату и обмену не подлежат.

Прошлым вечером он вручил ей небольшую коробочку в подарочной бумаге. Произошло это в том самом тайском ресторанчике, ставшем их любимым.

Она открыла коробочку и резко выдохнула, увидев золотой браслет и сердечко внутри, а затем взглянула на него сияющими глазами:

– Трэвис, я не могу…

– Ты должна, – ответил он. – И… там нет возвратов.

Улыбка расплылась по ее лицу.

– Мне очень нравится. Большое спасибо!

– Не за что, – сказал Трэвис и вдруг представил ее открывающей еще более маленькую коробочку с огромным бриллиантом внутри.

Как раз принесли их блюда, и остаток трапезы они провели за разговором. Хотя в основном говорил Трэвис.

Он поймал себя на том, что рассказал и о десяти тысячах акров земли на продажу в Уайлд-Кроссинге, и о своих планах об их покупке.

– Мне нравится то, чем я занимаюсь, – сказал он, – и я предполагаю оставаться в инвестиционном бизнесе, но фермерство в моей крови.

– Видимо, гены, – очень серьезно предположила она, но легкая улыбка играла в ее глазах.

Он рассмеялся, а затем неожиданно для себя спросил абсолютно будничным тоном о том, как она относится к природе и полям, нравятся ли ей лошади, собаки, дети и прочие радости жизни на ферме…

И вдруг он поймал себя на том, что почти не дышит в ожидании ее ответов.

– Я выросла на старых вестернах, – наконец ответила она почти шепотом. – У моего отца была огромная коллекция. И я всегда думала, как, должно быть, прекрасно оседлать коня и нестись, нестись, нестись куда-то вдаль и так и не достигнуть границ собственной земли, устать и вернуться домой, где тебя ждут любовь, смех, объятия дорогого тебе человека… – Ее голос дрожал.

Трэвис уже готов был пообещать ей все это, если она выйдет за него, но заполненный ресторанчик – не то место, где нужно признаваться женщине в любви.

Кроме того, его смутило выражение ее лица. Что-то было не так. У Дженни определенно была какая-то тайна. И не слишком хорошая.

Он чувствовал это и раньше, но никогда не требовал от нее признаний, потому что был уверен: они вот-вот разойдутся.

Дженни хранила тайну, отчего была несчастна, и, видит бог, настало время узнать, чем он может ей помочь.

Она вышла из тюрьмы? Скрывалась после совершения тяжкого преступления? Кто-то ее преследовал?

Звучит невероятно, но ведь что-то мучило ее, и настала пора рассказать об этом.

Неужели она не понимала, что, чем бы это ни было, он ей поможет? Что он всегда будет ее любить?

Потому что он любил ее. Он восхищался ею.

И она любила его.

Он видел это в ее улыбке. Видел в том, как она грелась в его объятиях по ночам и отвечала на поцелуи утром. Даже в том, как она произносила его имя.

Настала пора признаться.

Сегодня ночью Трэвис собирался сказать ей, что любит ее. И после того, как она признается ему в том же, он спросит, что же так ее терзает.

Ее головные боли, насколько бы болезненными они ни были, никогда не печалили ее настолько, хоть и случались все чаще и чаще.

– Ты принимаешь свои лекарства? – спросил он как-то.

Дженни ответила «да» и сразу же сменила тему разговора.

Однако прошлой ночью его разбудил приглушенный шум. Кровать была пуста.

Он быстро поднялся, вошел в ванную и обнаружил ее сидящей там. Она была белая как бумага, вся дрожала, зубы стучали.

Ужас охватил его.

– Милая, – выпалил он, упав перед ней на колени, – что такое?

Она не отвечала. Он аккуратно убрал упавший на ее лицо локон за ухо.

– Это мигрень?

– Да, – прошептала она.

– Ты приняла таблетку?

– Да.

– Я звоню своему доктору, – решительно сказал он, но она схватила его за руку и почти выкрикнула:

– Нет! Мне не нужен доктор!

Еще как нужен!

Но он не хотел расстраивать Дженни, так что взял ее на руки и отнес в кровать, а затем принес ей лед, который ради нее начал хранить в морозилке.

Трэвис держал ее в объятиях до тех пор, пока она не уснула…

Сидя за столом, Трэвис чертыхнулся, подумав об этом.

Он сам был так занят мыслями о своей любви, о том, как собирается признаться Дженни, что забыл о самом важном.

Она не хотела видеть его доктора? Отлично! Терапевт был его старым приятелем. Он и Бен ходили в одну школу, играли в одной футбольной команде. Они даже учились в одном университете и вместе посещали некоторые курсы – перед тем, как Бен ушел в медицину, а Трэвис увлекся авиа– и ракетостроением.

Он увидится с Беном, расскажет ему о Дженни, назовет некоторые из препаратов, которые она принимает, и узнает, есть ли что-нибудь лучше и эффективнее. Он не мог себе позволить просто наблюдать, как любимая им девушка страдает.

Любимая им девушка…

Его телефон зазвонил.

Он схватил его, не успев взглянуть на дисплей.

– Солнышко?

– Дорогой мой, – промурлыкал в ответ его брат Джейк, – я думал, ты стесняешься своих чувств.

Трэвис откинулся на спинку кресла:

– Джейкоб. Что надо?

– Ух, какой ты переменчивый! Трэвис, дружище, ты разбиваешь мне сердце.

Трэвис рассмеялся:

– Ладно. Начнем сначала. Эй, Джейк, рад тебя слышать! Как у тебя дела?

– Я думал, мы втроем можем посидеть в том месте у офиса Калеба.

– Ну да. Извини, но…

– Трэв, ты постоянно обвинял нас в пренебрежении нашими пятничными встречами, но мы собрались и на прошлой неделе, и на позапрошлой, а ты так ни разу и не появился.

Брат прав. Абсолютно прав.

Трэвис потер лоб:

– Да понимаешь, у меня тут, ну, кое-что происходит…

– Что-то связанное с «солнышком»?

Джейк едва скрывал смех и жгучее любопытство. Трэвис глубоко вздохнул. Черт, да какая разница? Может, настало самое время.

– Вот что я тебе скажу… Я с вами встречусь. Но надолго не останусь. Я… – И еще один глубокий вздох. – Мне нужно домой. К Дженни.

– К кому?..