– У меня всего два брата. И три сестры: Эмили, Лисса и Джейми. Ну, они мои сестры по отцу. После смерти матери наш папа снова женился. Но и вторая его жена умерла.

– Как тяжело терять родителей… Мои погибли в аварии, когда мне было восемнадцать.

Трэвис взял ее ладони в свои:

– Ты осталась одна?

– Да. – Она отвела взгляд. – Расскажи мне о своем отце.

Ей было что рассказать. Трэвис был уверен в этом, но если она хотела сменить тему, он не против.

– Мой отец… – Трэвис значительно вскинул брови. – Мой старик – генерал с четырьмя звездами.

– О-го-го!

– О-го-го, именно. Можешь себе представить, каково расти под надзором человека, считающего себя идеальным?

Дженни улыбнулась:

– Я и правда могу. Ну, не совсем… Мои родители никогда не говорили, что они идеальны, но они были идеальными. Профессорская пара. Мой папа изучал античную историю. Мама – историю Средневековья. Блестящий ум у обоих. Я у них появилась достаточно поздно, так что они очень уж меня опекали… – Она вздохнула. – И когда я сказала, что собираюсь изучать психологию и социологию…

– Готов поспорить, они отреагировали так же, как мой отец, когда я сказал, что ухожу из армии, чтобы основать свой инвестиционный бизнес.

– Именно. Я могла с тем же успехом сказать… Я не знаю… Сказать, что собираюсь до конца жизни играть в песочнице.

– Но ты ведь счастлива заниматься тем, чем занята.

Дженни рассмеялась:

– Я преподаю. И буду преподавать.

И тут ее улыбка, такая милая и широкая, сошла с лица. Тьма заполнила глаза.

– Милая, что случилось?

– Ничего. Совсем ничего.

– Снова головная боль?

– Нет. – Она моргнула, улыбнулась, но он мог увидеть слезы, вставшие в ее глазах. – Я в порядке. Правда. В полном порядке.

Он быстро склонился над столом и крепко обнял Дженни:

– Да, ты в полном порядке.

А затем, когда слезы хлынули из ее глаз, Трэвис достал бумажник, расплатился и сделал единственное, что оставалось человеку, стоящему на краю пропасти.

Он увел ее из ресторана и привез к себе домой.

Они занимались любовью до тех пор, пока слезы Дженни не сменились слезами счастья.

Трэвис попросил ее остаться на ночь. Но Дженни покачала головой.

– Мне нужно домой, – ответила она, нежась в его объятиях на террасе.

– Почти полночь. Значит, почти воскресенье. А в воскресенье никто не работает.

Она рассмеялась:

– В твоих устах все это так логично!

– Это на самом деле логично. Разве математик станет утверждать что-либо нелогичное?

– Ты инвестиционный банкир, Трэвис Уайлд! Ты играешь на бирже. О какой логике ты говоришь? Нет, правда, мне нужно домой.

– Зачем? – спросил Трэвис, стараясь придать голосу нотку равнодушия. Ей совершенно не надо знать: он никогда не просил женщин оставаться у него. – Тебе нужно покормить кошку?

– Эх, если бы… – протянула Дженни с горечью.

– Тебе нравятся кошки?

– Мне нравятся все животные. Но…

– Но?..

– Но у меня их никогда не было. Моя мама говорила, что животные разводят грязь. А в колледже я жила в общежитии, где животных иметь запрещено.

Трэвис вспомнил, как в свой первый год в колледже нашел на улице дворнягу и притащил ее к себе в общежитие.

– Собаки запрещены! – властно заявила ему староста.

– А то! – ответил Трэвис и ушел с собакой к себе в комнату. Он оставил псину там до конца семестра, а затем увез к себе в «Эль Суэно».

Но Дженни так не поступила бы. Дженни была хорошей девочкой, а хорошие девочки правил не нарушают.

«Правда, иногда они заходят в бар в надежде подцепить парня, чтобы немедленно лишиться с ним девственности, – подумал Трэвис. – Почему? Почему она поступила так? Это совсем не вяжется с ее характером…»

Сейчас он хорошо знал Дженни. У него в голове не укладывалось, как она решилась на подобное.

Должна же быть причина! Дженни что-то держит в секрете.

– Трэвис, – нежно произнесла она, оторвав голову от его плеча и улыбнувшись ему, – ты такой серьезный. О чем ты думаешь?

Он улыбнулся в ответ:

– Пытаюсь придумать какую-нибудь восхитительно оригинальную фразу, которая убедит тебя остаться.

Она хотела остаться. Отчаянно. Головной боли не было уже несколько часов, и еще столько же могло пройти без нее, но если боль вернется…

«Ты должна носить таблетки с собой, Дженнифер», – говорил ее доктор, но эти пузырьки станут вечным напоминанием о том, что происходит с ней, а она этого не хотела. Не сейчас…

Он быстро и легко ее поцеловал:

– Ух, какая ты серьезная!

Дженни натянуто улыбнулась:

– Я просто думаю.

– Думать – вредная привычка. Если ты не думаешь остаться, конечно.

Дженни растерялась. Она не хотела оставлять его. Никогда! Как можно оставить такого человека?

Он поцеловал ее, запустив руку под футболку, которую выдал ей в качестве домашней одежды. Дженни затаила дыхание, когда он прикоснулся к ее груди.

– Трэвис…

– Я просто помогаю тебе принять решение.

– Ты плохо на меня влияешь, – сказала она, но это не было правдой.

Он хорошо на нее влиял. Никогда в своей жизни она еще не чувствовала себя такой счастливой, такой живой…

Слезы мгновенно заполнили глаза. Она хотела прижать к нему лицо до того, как он увидит их, но они хлынули слишком быстро…

– Милая, что с тобой?

– Аллергия, – быстро бросила она. – Не о чем беспокоиться.

И конечно, здесь не о чем было беспокоиться. Какой смысл? Она не может изменить свою судьбу, свою жизнь…

«Делай то, что твое сердце велит тебе», – прошептал ее внутренний голос.

А оно велело ей остаться.

Утром Трэвис отправился в туалет с полузакрытыми глазами, потому что, как он любил шутить, законом было строго воспрещено слишком быстро просыпаться по воскресеньям. Он умылся, протянул руку в поисках полотенца для лица и вдруг взял что-то совсем маленькое и гладкое.

И тут же широко раскрыл глаза. Это были беленькие трусики. Трусики Дженни.

Значит, вчера она их постирала и оставила здесь сушиться.

Трэвис разглядывал их. Какие милые… Какие простые…