Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ее голос проникает в самое сердце, и в груди разливается тепло. Кажется, это любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Что ж, поздравляю, Лука, ты стал папулей. Кажется, так называют мужчин, у которых рождается девочка.
Только вот мне досталась не милая лапуля, а колючий ежик.
– Олюшка, познакомься, это дядя Лука, он вместе со мной работает, – Рада говорит ровно, с ласковой и мягкой улыбкой на лице, но я каждой клеточкой чувствую ее напряжение. Она опускается на постель дочери и берет ее маленькую ладошку в свои руки и ласково поглаживает. Девочка очень хрупкая и маленькая. Детское прозвище Кнопка ей здорово подходит. Ее хочется оберегать и защищать.
Но маленькая упрямица, кажется, и сама здорово справится.
– А зачем он пришел?
Рада оборачивается через плечо и смотрит на меня испуганным и беспомощным взглядом. Да, мой Ежик просто мастерски ставит в неудобные положения, из которых лично я понятия не имею, как выпутываться.
– Привет, – все-таки беру дело в свои руки и делаю шаг вперед. – Меня зовут Лука. Твоя мама о тебе очень много рассказывала, и я зашел вместе с ней навестить.
– А зачем моя мама тебе обо мне рассказывала? – Ежик еще сильнее хмурится и выглядит враждебно. Пятой точкой чувствую, найти подход к малышке будет очень непросто.
Пока я пытаюсь подобрать достойный ответ, Рада ориентируется быстрее:
– Если честно, – она понижает голос, как будто рассказывает самый большой секрет на свете, – я просто хвасталась дяде Луке, какая ты у меня замечательная! Самая лучшая дочка на свете!
– Чтобы он завидовал? – таким же тихим голосом спрашивает Кнопка, и эта милая картина вызывает у меня улыбку. Рада на самом деле очень любит дочь, настолько, что суррогатное материнство – самое меньшее, на что она готова ради собственного ребенка.
Невольно вспоминается Алиса, и ее фраза сказанная часом ранее. И в голову закрадывается неожиданная мысль: а будет ли моя жена настолько хорошей мамой? Как бы она поступила, окажись в такой ситуации? Одна, без поддержки, без больших финансов, со смертельно больным ребенком на руках. Защищала и спасала бы его до последнего вздоха? Легла бы грудью на амбразуру ради жизни малыша? Учитывая, что она предложила избавиться от одного из детей еще до их рождения…у меня есть сомнения на сей счет.
– Да! У него же нет такой красавицы Кнопки, а у меня есть!
– Мама, но ты же сама говорила, что хвастаться плохо, – с укоризной в голосе, склонив голову набок, замечает Олюшка. Смех вырывается из груди, и я маскирую его под кашель, чтобы не компрометировать маму в глазах дочки.
– Знаю, солнышко, но я не смогла сдержаться.
– А почему дядя Лука пришел с пустыми руками? Тебя что, мама не учила в детстве, что это невежливо? – Кнопка скрещивает руки на груди и надувает губки. Несмотря на то, что маленький Ежик выглядит воинственно, ловлю себя на мысли, что это – самое милое, что я видел в своей жизни. Черт, кажется, я серьезно влип. С каждой минутой я влюбляюсь в эту малышку все сильнее и сильнее.
Но параллельно в груди разрастается тоскливое чувство, что Оля по-прежнему серьезно больна, и я могу потерять дочь, едва обретя ее.
Хрена с два! Мы с Радой сделаем все невозможное, чтобы победить болезнь. Никто у нас не заберет этого чудесного Ежика!
– Оля!
Я же приближаюсь к койке Ежика и опускаюсь на стул напротив, упираюсь локтями в колени и наклоняюсь к малышке. Вот сейчас наши лица напротив, и мы вполне можем поговорить на равных.
– Прости, это моя ошибка, я признаю, – говорю серьезно, как со взрослой. Потому что что-то подсказывает, что Олюшка не потерпит, если я буду с ней сюсюкаться. – Утром у меня было важное дело, которое заняло все мои мысли, и все остальное вылетело из головы. А потом мы с твоей мамой спешили скорее к тебе, мне не терпелось с тобой познакомиться. Ну, и я не знаю, что ты любишь и хочешь.
– Я хочу…чтобы папа нашел меня, – неожиданно для нас выпаливает Оля с грустью в глазах и голосе, что мгновенно царапает мое сердце. Хочется прижать малышку к себе и сказать, что ее желание уже исполнено. – Мама сказала, он не знает обо мне. А я хочу, чтобы узнал. Потому что скоро я умру, а папу так и не видела.
– Ты не умрешь. Нам предстоит бороться с болезнью, а для этого нельзя думать о плохом. Нельзя показывать ей, что мы ее боимся, – выпаливаю твердо, ни секунды не сомневаясь. Но Оля как будто пропускает мимо ушей мое обещание.
– Но ты, дядя Лука, можешь подарить мне большого белого медведя с красным бантом и много-много мороженого. Очень сильно хочу.
– Оля!
– Договорились. Обязательно принесу в следующий раз.
И наступит он очень скоро. Даже соскучиться не успеешь, Кнопка.
Потому что я намерен добиться того, чтобы мой Ежик при виде меня прятала все свои колючки, радостно визжала, повисая на шее, и обнимала крепко-крепко и целовала в щеку. И перестала царапать мою душу этим равнодушным «дядя».
И была здорова. Сейчас в моей жизни нет ничего важнее этого.
Глава 28
Лука
Мы с Радой проводим в палате Кнопки еще какое-то время, и, когда на пороге появляется женщина, по всей видимости, няня, начинаю прощаться с Кнопкой и подталкиваю Раду к выходу.
– Я все еще на больничном, так что вполне могу остаться, – сопротивляется она, яростно шепча. Ее дыхание щекочет мое ухо, и от этого почему-то по позвоночнику прокатывается волна желания. Удивленный и сбитый с толку, резко отодвигаюсь от Рады и стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно ровнее:
– Рада, прощайтесь, и я буду ждать тебя в машине. А ты, Ежик, не скучай и веди себя хорошо, – подмигиваю дочери, искренне улыбаясь. – В следующий раз приду – проверю.
– Я не Ежик, я – Кнопка, – сердито бурчит Олюшка, все также глядя на меня исподлобья.
Открыто смеюсь, глядя на малышку. Несмотря на то, что она такая суровая и неприступная, рядом с ней меня всегда тянет улыбаться. А еще защищать ее от всего и от всех.
– Еще какой Ежик, столько вон колючек за утро выпустила, – щелкаю ее по носу, едва сдерживаясь, чтобы не обнять. Не уверен, что малышка оценит такой мой душевный порыв. – До встречи, Кнопка.
