Райли.

Сначала я просто уставилась на ее имя, потом сбросила вызов. Дисплей отобразил два сообщения, пришедших в течение дня. Одно от Доун, которая желала мне приятно провести время в Рентоне и просила передать от нее привет Райли. Хмыкнув, я ничего не ответила. Второе было от Исаака и состояло из одного только фото разбитого бокала.

Наверное, дело в травке, но давление у меня в груди внезапно чуть-чуть уменьшилось. Я нажала на «Ответить». Попадать по правильным кнопкам оказалось труднее, чем я ожидала.

«А я-то думала, у тебя вроде как волшебные руки».

В ответ пришло новое сообщение. Я бросила взгляд на часы. Его первая одиночная смена с Алом уже должна была закончиться.

«Руки у меня на самом деле волшебные. Просто, к сожалению, я врезался в Ала».

Я представила, как Исаак, который не только уважал, но и до смерти боялся Ала, извинялся перед ним тысячу раз без остановки, потому что, во-первых, разбил бокал и, во-вторых, дотронулся до Ала. У меня вырвался смешок.

«Ты себе при этом ничего не сломал?»

«Думаю, у меня шишка на лбу».

«Покажи».

Прошла пара минут, прежде чем мой телефон снова завибрировал. Исаак сделал селфи, на котором с задумчивым выражением на лице указывал на свой лоб. Очки он снял, и кончики влажных волос закручивались у него на лбу. Кроме того, на нем не было одежды. И хотя я видела только его плечи, отчетливо вспомнила мускулы у него на животе и гладкую теплую кожу. От этой мысли внутри меня разлилось тепло.

«Я не вижу шашку, только симпатичного официанта».

«Шашку я тоже не вижу…»

«Дурвцекиий Т 9».

Черт, от травки кончики пальцев будто онемели, а кнопки на экране стали слишком мелкими.

«Не знай я тебя, сказал бы, что ты напилась. Есть повод для праздника?»

Я скривилась. Щеки пылали, было сложно сохранять равновесие. Я опять прислонилась к стене.

«Я ненавижу этот мир и мечтаю оказаться в каком-то другом месте».

Плевать, что Исаак обо мне подумает. И плевать, что эти одиннадцать слов были самыми честными из всего, что я когда-либо рассказывала кому-то о себе.

Исаак ответил фотографией маленькой девочки. Растерявшись, я поднесла смартфон ближе к глазам.

Святые…

Девочке было примерно года четыре, и выглядела она очень милой – если не обращать внимания на ужасно кривую стрижку. Потому что она явно взяла ножницы и с их помощью сама сделала себе новую прическу. В некоторых местах волосы были не длиннее двух сантиметров, а в других доставали до плеч. У меня дрогнули уголки рта.

«Готов поспорить на что угодно, что ты сейчас как минимум улыбнулась», – написал Исаак.

«Может быть. Что случилось?»

«Когда Ариэль было четыре, она стащила мои ножницы и немножко поиграла в парикмахерскую».

Я еще раз посмотрела на снимок. И теперь действительно не могла не улыбнуться. Прическа выглядела просто кошмарно.

«Бедная Ариэль».

«Пфф. Это МЕНЯ посадили под домашний арест!»

«Бедный Исаак».

«Уже намного лучше».

«Ты тоже когда-то сам отрезал себе волосы?»

«…»

«Колись уже».

«Нет, не отрезал. Но я взял клей и пытался прямо приклеить себе волосы ко лбу, потому что в детском саду все постоянно смеялись над кудряшками. Они прозвали меня Картофельной Завитушкой. Я должен был что-то предпринять».

«Пхахахахаха».

«Смейся-смейся. Все доказательства уничтожены».

«Не верю ни одному слову, завитушка».

«Я оскорблен. Правда».

«Ни. Одному. Слову».

«Их нет!»

«Давай сюда».

«…может, когда-нибудь».

Я не знала, что на это отвечать. Покрутила телефон в руке. К тому моменту он уже нагрелся.

– Эй, рокерша. Не хочешь с нами? – вдруг спросил Курт Кобейн и слегка ткнул меня локтем в бок. Я повернулась к нему и его друзьям, которых, кажется, охватила общая эйфория.

– Куда? – спросила я. Язык тяжело ворочался во рту, а меня чуть качнуло в сторону.

Курт ухмыльнулся и провел рукой по волосам. Выглядело это как отработанное движение.

– Мы переносим вечеринку ко мне домой. Ты приглашена.

Некоторое время я просто смотрела на него.

А затем медленно кивнула, сунула телефон обратно в карман и оттолкнулась от стены.

На следующее утро я проснулась с раскалывающимся черепом. Стены вращались, хотя я еще лежала в кровати, и мне потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, что я находилась в гостевой спальне Райли, а не в Вудсхилле.

Матрас прогнулся.

– Доброе утро!

Господи, у меня сейчас голова взорвется. Райли проползла по мне и уселась у меня на бедрах. Потом зарядила мне подушкой в лицо.

– Блин, Райли, – простонала я. – Ты ужасная сестра.

– Спасибо, взаимно. – Она ткнула меня в плечо. – Морган сказал, ты вернулась, когда он уже уходил на работу. Это правда?

– Может быть. – Я потерла лицо и несколько раз моргнула. Сестра была не накрашена, так что сероватые круги под ее голубыми глазами оказалось невозможно не заметить. Видимо, прошлый вечер потрепал ее так же, как и меня. Я ненавидела быть причиной грусти у нее во взгляде.

Она надавила мне кулаком на живот, и я согнулась пополам.

– Сейчас же прекрати, – выдавила из себя я. – Разве что ты хочешь, чтобы я заблевала твою гостевую комнату.

Ее рука тут же пропала. Сестра слезла с меня и растянулась рядом на кровати. Какое-то время мы просто так и лежали, молча, глядя в потолок.

– Я понимаю, что все это случилось очень неожиданно, Сойер, – в какой-то момент произнесла Райли.

Повернув голову, я посмотрела на нее. Сиреневые волосы на зеленом постельном белье выглядели как раскрытый веер.

– И еще понимаю, что тебе непросто принять перемены, – я сама такая же. Ты ведь знаешь, – продолжила она. – Но это первая перемена в моей жизни, которой я не боюсь. Не могу дождаться, когда выйду замуж за Моргана. Я с ним счастлива. Мне бы очень хотелось, чтобы ты тоже это поняла.

Я вздохнула. Конечно, я понимала. Но одно то, что Райли не боялась этих перемен, не значило, что то же самое происходило со мной. Мысль о том, как все будет после свадьбы, сводила меня с ума. Я не желала терять сестру. Однако по какой-то причине не могла сказать об этом Райли. А ведь я еще никогда в жизни не хранила от нее секретов. Я могла поделиться с ней всем, и она всегда меня понимала. Она единственная, с кем мне никогда не нужен был фильтр. Даже Доун знала лишь ту версию меня, которую я хотела ей показать.