Как он мог забыть о том, что в агрессивной среде любой механизм без постоянной смазки и чистки ржавеет мгновенно, почти что на глазах? А агрессивность сословного общества по отношению к реформам, в массовом порядке поднимающим наверх всяких «худородных» и даже — «смердов», сильнее, чем у царской водки…

Вот и получалось, что пока Император и его немногочисленные доверенные лица носились по всей стране в режиме Фигаро, проверяя ход работ на главных стройках, московское чиновничество потихоньку зарастало тиной, с ностальгией мечтая о благодатных временах его отца и деда. А за ним подтягивалось и остальное.

Император улыбался, но в его душе от осознания ситуации с каждым часом все сильнее рос ком холодной, черной злобы, как в той еще ненаписанной поэме Александра Блока:

«Злоба, грустная злоба

Кипит в груди…

Черная злоба, святая злоба…

Товарищ! Гляди в оба!»

— Андрей, — позвал Император своего нового секретаря, пытавшегося изо всех сил заменить трагически погибшего два года назад старого соратника, Дукмасова, которому Александр верил как самому себе.

— Да, Ваше Императорское Величество, — стремительно возник в двери секретарь. — Вы звали меня, Ваше Императорское Величество?

— Распорядись подготовить дачу в Сокольниках. Я вечером туда прибуду. Пару дней отдохну. И принеси свежую корреспонденцию.

— Включая письма подданных?

— Конечно. Принеси мне их штук двадцать. Возьми наобум из глубины пачки.

— Да, Ваше Императорское Величество, — кивнул Андрей. — Мы так всегда и поступаем.

— Тогда почему мне кажется до боли знакомым почерк очередного крестьянина из Вологодской губернии? Да и откуда у него мог взяться хорошо поставленный почерк? Мне вообще хоть кто-нибудь пишет или это все ваши игры? — недовольно проворчал Император.

— Я… я… не могу знать, Ваше Императорское Величество.

— Конечно, не можешь. Поэтому постарайся в этот раз принести те письма, которые действительно пишут какие-нибудь крестьяне, рабочие или служащие с просторов Империи, а не наши сотрудники отдела пропаганды. Меня эти «потемкинские деревни» уже порядком утомили. Все. Ступай.

Андрей еще говорил некоторое время, заверяя в том, что он приложит все усилия к тому, дабы исполнить сказанное Императором в совершенной точности, и еще что-то, но Александр его уже не слушал, погрузившись в работу. Перед ним лежала кипа документов, которые предстояло прочитать и завизировать с тем или иным решением. Было скучно, нудно и невероятно тошно, потому как ощущение липы и театральной постановки никак не оставляло Императора. Возможно, его свита и старалась помочь и честно исполняла свой долг, но выглядело подобное рвение неубедительно. По крайней мере, в глазах Александра.

Спустя несколько суток. Лондон, один из респектабельных особняков

— Господа, — начал заседание особого Совета Уильям Юарт Гладстон. — Прошу тишины, — он взял паузу, дожидаясь, пока все досужие разговоры стихнут. — Всем вам хорошо известно, что Луиза Шведская, дочь последнего короля Швеции и жена русского Императора Александра, скончалась от удара в Москве. Это важное событие, которое нужно использовать для ослабления связей между этими двумя странами. Союз России и Швеции нам очень сильно усложняет доступ в Балтику. Да что греха таить, речь идет не об усложнении, а о полном блокировании нашего флота в датских проливах в случае войны. А ее угроза, несмотря на наши усилия, все еще реальна.

— Сэр, — подал голос Арчибальд Филипп Примроуз, — мы вполне можем возобновить разрушенную русским Императором унию Норвегии и Швеции. Тем более что Королевство Норвегия нам многим обязано. Чего стоят только десять мониторов, которые мы построили для нее? А о кредитах на модернизацию армии, я думаю, так вообще говорить не стоит. Если бы не мы, норвежцы бы до сих пор своим вооружением могли пугать разве что призрак Наполеона Бонапарта. Да и то, опираясь на густой туман или снежную метель, дабы скрыть реальное положение дел.

— С Норвегией все понятно, сэр, но пойдет ли на такое воссоединение Швеция? Насколько нам известно, союз с Российской империей дал им весьма ощутимую экономическую выгоду. И будет давать в перспективе. Зачем Швеции добровольно возвращаться вспять и переходить на голодный паек? Не говоря уже о том, что более миллиона шведов находятся в добровольной трудовой эмиграции на просторах России. Такая постановка вопроса приведет к тому, что этим людям придется выбирать: или возвращаться домой, или отказываться от шведского подданства. Ведь мы будем стараться всячески навредить теплым экономическим связям между Швецией и Россией, в случае, если Норвегия… хм, — задумался Гладстон, — наша Норвегия сможет захватить власть в Стокгольме?

— А у Швеции есть варианты? — усмехнулся Арчибальд. — После смерти Карла XV весной 1873 года Риксдаг постановил считать русского Императора регентом до появления наследника. Само по себе это решение было чем-то на грани фола. Помните, какой тогда скандал мы подняли? Впрочем, теоретически оно было допустимо. Сейчас же сложился совершенно невразумительный прецедент. Ведь Луиза должна была родить от Александра наследника Швеции. Но она умерла. И никакого, даже косвенного права… — улыбнулся Примроуз, недоговаривая.

— Кроме Оскара Норвежского, никто не может претендовать на престол Стокгольма? — задумчиво спросил седовласый мужчина в адмиральском мундире.

— Других прямых наследников нет, так что нам не стоит опасаться случайностей. Они исключены. Мы вернем Швецию в зону своего влияния…

— И контроль над проливами, — снова произнес тот же самый престарелый адмирал.

— Совершенно верно, — согласился Арчибальд. — Причем полный контроль. Норвегия — фактически наша марионетка. Дания — перепугана последними войнами до последней крайности и боится русских больше, чем адского пекла. Кроме того, они нам должны денег. Много. И Швеция должна стать последним звеном этой мозаики. Тем более что в семьдесят девятом году, в ходе совещаний по уточнению границ, Россия отказалась от своих нескольких клочков земли на датских землях близ проливов. Это стоило нам больших потерь, но мы добились этого. Так что теперь контроль за проливами у русских осуществляется только посредством фактического управления Швецией.

— А если Риксдаг не пожелает голосовать так, как вы предлагаете?

— С точки зрения Конституции, которая не менялась уже более полувека, они просто не смогут ничего сделать против нашего желания. Самая большая шалость, которая им под силу, — затягивание решения. Но для нас это непринципиально. Война с Россией если и произойдет, то не завтра, так что несколько недель и даже месяцев заминки обсуждений в Риксдаге погоды русским не сделают. В любом случае Александр потеряет формальную власть над Швецией, а мы, в свою очередь, с помощью Оскара постараемся выбить русские капиталы и компании с территории этой страны, максимально поссорив ее с соседом. Я убежден, что не пройдет и десяти лет, как Швеция попадет в наши руки, и слово «русский» станет популярным оскорблением среди простого населения.