Я равнодушно пожал плечами: дескать, распирает – говори! Я не против.

Нина воодушевилась, видимо, не рассчитывая на мое благодушие.

– Так вот, – продолжила она, – ты на себя в зеркало давно смотрел? Недавно, сегодня утром? И как тебе эта картина? А, ты вполне доволен! Отлично. И я за тебя очень рада. Но как же ты… Ты ж не чужой для меня человек, Ковалев!

Наконец я не выдержал и перебил ее:

– Слушай, отстань, а? И без твоих нравоучений тошно так, что в петлю.

– Максим! – почти взмолилась моя бывшая жена. – Что ты такое говоришь? Как же так можно? Это же жизнь! Твоя жизнь – единственная и неповторимая! И ты так легкомысленно и глупо ею распоряжаешься! Какие у тебя несчастья, ты мне скажи? Какое горе? Что не печатают твои, – она запнулась, – твои гениальные книги? Подумаешь! Сколько таких, как ты, непризнанных гениев? Океан! И все тихо спиваются и катятся вниз? Разве ты такой слабый? Ты здоров и даже вполне красив – у тебя есть руки, ноги, голова. У тебя, в конце концов, есть жилье. Ты не на улице. Ты зарабатываешь себе на хлеб. В чем твоя беда, Максим?

Я курил и смотрел в сторону. На Нину мне было стыдно поднять глаза. Она решилась на этот развод, чтобы хоть как-то продолжить жить, по-человечески, нормально. Это она пахала на полторы ставки, чтобы прокормить нашу общую больную дочь. Это она – благородно! – не брала у меня ни копейки, когда я был безработным, и не попрекнула этим ни разу.

Мне стало стыдно, невыносимо стыдно слышать это и понимать, что она абсолютно права.

Но для проформы я снова заныл:

– Да что ты в этом понимаешь! Да как ты можешь! Да какое ты имеешь на это право!

Нина махнула рукой.

– Да живи как знаешь! В конце концов, я любила тебя! И даже была с тобой счастлива. В конце концов, у нас общая дочь. – Она замолчала и всхлипнула.

– Прости меня, – наконец смог выдавить я. – Хотя я бы на твоем месте не простил.

– Тебе нужна женщина, – тихо проговорила она. – Тебе просто нужна нормальная женщина! Такая, чтобы…

Я ее перебил:

– Чтобы что? Чтобы терпела? Варила кашку и стирала носки? Послушай! Ты же прекрасно все понимаешь. Мне нужна женщина? Да, ты права! Только ты не подумала – а я нужен женщине? Нормальной – как ты говоришь? Ты же не выдержала, ну если по-честному, погнала меня, чтобы вздохнуть. А у нас с тобой много общего – наша молодость, например, наша любовь, наша дочь…

Нина подняла на меня глаза.

– Да, ты прав. Я не выдержала, потому что хотела спастись! Спастись, понимаешь? Я чувствовала, что с тобой пропадаю. Не могу с тобой. Больше не могу, понимаешь? А про любовь давай не будем! Все еще больно! Да кому я все это говорю! – Нина махнула рукой и быстро пошла прочь.

А я стоял столбом и смотрел ей вслед. Кажется, в эту минуту я что-то понял.

Нина как напророчила – через две недели я встретил Алису. И пропал окончательно. Вот он, перст божий.

На стоянке около машины стоял высокий мужчина в голубых джинсах и синей рубашке.

Я оглянулась – рядом больше никого не было.

– Простите! Вы не меня ждете?

– Вы Марина? – перебил он, и мне показалось, что он обрадовался.

Я кивнула.

– А я – Юри, сын Вилме. Это мама направила меня к вам. Волнуется, куда вы пропали? Она сказала, что оставила вам телефон. А вы ни разу не позвонили. Потеряли?

Говорил он с легким, почти незаметным акцентом. Я увидела, как он похож на свою мать, мою попутчицу Вилме: та же светлая кожа, глубокие синие глаза и та же ямочка на подбородке.

Я совсем растерялась и что-то залепетала в свое оправдание:

– Нет, не потеряла, кажется, не потеряла. Просто я не хотела вас беспокоить. У меня все хорошо, никаких проблем, честное слово! Номер прекрасный, кормят отлично. Я пропадаю днями на море – и это огромное счастье!

Я что-то бормотала, словно оправдывалась. Вилме не забыла обо мне, вот чудеса! А говорят, прибалты негостеприимны и равнодушны к малознакомым людям.

Юри выслушал меня молча и сказал:

– Отлично, что все хорошо. Только мама велела вас привезти. И никакие отказы не принимаются! Вы уж простите, мы привыкли слушаться маму! Она же у нас крупный начальник! – И он улыбнулся.

Я улыбнулась в ответ и развела руками.

– Ну раз привыкли, мне нечего возразить.

Я села в машину, и мы поехали в город. Я глянула на себя в зеркало и ужаснулась – вид у меня, прямо скажем, был далеко не гостевой – волосы спутались после бассейна, подкраситься я не успела, одета была в джинсы и майку. Ну и ладно – в конце концов, все получилось внезапно.

Юри молчал, что меня очень устраивало.

Я глазела по сторонам. Мне нравился город, даже спальные и современные районы Таллина здорово отличались от нашей Москвы. Они были компактны, стерильно чисты – уютные дворы с аккуратными клумбами, ухоженные скверы, ровные дорожки, целые, а не разбитые фонари, яркие скамейки у подъездов. Даже старые дома были покрашены и приведены в порядок – все было здесь как на цветной картинке в иностранном журнале. И еще мне бросились в глаза чистые и сверкающие, будто только что вымытые, окна.

«Нет, это все же совершенно другой мир», – подумала я.

Наконец машина остановилась у красивого дома из красного кирпича. Юри вышел из машины и галантно открыл мою дверцу.

Мы поднялись на третий этаж. У двери стояла Вилме – в домашней одежде и кухонном фартуке.

– Нашел! – всплеснула руками она. – Как хорошо!

Вилме пожурила меня за то, что я пропала, и мы наконец обнялись.

Квартира Вилме, казалось бы, вполне типовая и современная: три комнаты, кухня, прихожая, ванная, здорово отличалась от наших московских квартир. Здесь не было громоздкой полированной мебели, хрустальных люстр и тяжелых пестрых ковров. Стояла легкая низкая мебель светлого дерева – тумбы, комоды, журнальные столики с уютными настольными лампами.

На полу лежал полосатый палас. Вместо люстры – абажур из соломки. Низкие пузатые кресла и простой стол с льняными салфетками. Много керамики, эстампы на стенах. Никаких тяжелых блестящих гардин – легкие, полупрозрачные, однотонные шторы.

Вкусно пахло корицей и кофе.

Мы уселись в кресла, и Вилме разлила кофе по маленьким чашечкам.

– Позови Бруно! – кивнула она старшему сыну.

Юри долго не было, и вернулся он один, смущенно разведя руками в оправдание. Вилме расстроилась и мельком взглянула на меня. Я сделала вид, что ничего не поняла, и с интересом разглядывала картинки на стенах.

И тут до меня стало доходить: Вилме хотела познакомить меня со своим младшим сыном – тем самым Бруно, неудачливым, странным и нелюдимым холостяком.