От этой мысли стало больно в груди. Так больно, что горло перехватило.

Игнорируя протянутую ладонь, Ринка поднялась. Молча подошла к лошади. Поставила ногу в стремя.

Брент наблюдал, не спеша предлагать ей помощь. И это задело ее еще больше.

Значит, он считает ее капризной? Считает ее помехой?

Рывком она попыталась забросить тело в седло. Но было бы глупо предполагать, что фокус удастся. Все, что Ринка смогла, это упасть животом поперек лошадиного крупа.

Ромашка преступила с ноги на ногу и отчетливо фыркнула.

Закусив до крови губу, Ринка повторила попытку.

На этот раз Брент решил поучаствовать. Подойдя, обхватил ручищами талию девушки.

– Пусти! – зашипела она рассерженной кошкой. – Я сама!

– Я помогу.

– Не нужно мне помогать! – оттолкнула его. – Не нужно со мной возиться!

Мужчина даже не заметил ее толчка. Приподнял и усадил в седло, словно куклу. А потом спокойно направился к Энхеллю.

Неужели он и в самом деле считает ее никчемной помехой? Зачем же тогда спасал? Лучше бы бросил гнить в той тюрьме. Было бы не так больно…

На глаза навернулись слезы. Ринка стиснула зубы, не желая, чтобы Брент видел это проявление слабости.

Она докажет ему, что уже не дитя! Еще не придумала как, но докажет!

Слегка пришпорив Ромашку, она послала ее вперед. Но Брент успел нагнуться и схватить лошадь под уздцы.

– Осторожно, – предупредил он таким тоном, будто ничего не произошло, – я не хочу, чтобы ты свалилась с лошади.

Она не ответила, боясь, что если заговорит, то расплачется. И молчала до самого вечера.

Брент тоже не лез с разговорами, делая вид, что его устраивает этот демонстративный бойкот. Но на самом деле время от времени бросал на девушку пытливые взгляды. Слишком уж непривычной казалась ему тишина без ее звонкого голоса, слишком сосредоточенным – ее лицо.

Он подозревал, что девчонка недаром играет в молчанку. Явно что-то задумала. И это затишье перед бурей его настораживало.

Не выдержав, Брент заговорил первым:

– Устала?

Ринка бросила на него равнодушный взгляд и отвернулась. Отвечать на вопрос она вовсе не собиралась.

– Ладно, – мужчина покладисто хмыкнул, – скажешь, если не сможешь держаться в седле.

На этот раз ее глаза сердито сверкнули, но она по-прежнему не издала ни звука.

Упрямая. Настоящая Джиттинат.

Брент спрятал усмешку.

К вечеру похолодало. Поднялся ветер, начал швырять в лицо путникам пригоршни сухого песка. Ринка спрятала нос в воротник, натянула косынку на глаза так, чтобы защитить их от пыли и ветра. Ее тело онемело от усталости, ныли все мышцы, особенно те, о которых она прежде и не подозревала. Но девушка готова была молча терпеть эту пытку, лишь бы не признаваться в собственной слабости. Она поклялась себе, что не скажет Бренту больше ни слова. Зачем навязываться тому, кому ты не нужна? Зачем унижаться?

Молчание душило. Ей хотелось крикнуть ему:

«Зачем я тебе? Куда ты меня везешь? Что ты задумал?!»

Но она отчаянно кусала губы, не давая этому крику оформиться в звуки.

Вскоре лес сменился полями, изрезанными глубокими оврагами. Эти поля тянулись до самого горизонта, насколько хватало глаз. Серое небо повисло над ними комком грязной ваты, а с востока надвигалась темная туча, обещая грозу.

Вокруг на несколько лиг не было никакого жилья. Когда над горизонтом разлилось алое марево заката, а ветер усилился, Брент остановил лошадей.

– Здесь заночуем, – озвучил он, спешиваясь.

Это был не вопрос, не предложение, а констатация факта.

Очнувшись от дум, Ринка подняла голову и осмотрелась.

Они находились как раз возле спуска в яр. Его склоны густо поросли сорной травой, а дно терялось в сумраке. Извилистая тропинка, вытоптанная сотней ног, вела в темноту.

Девушка не сказала ни слова, но Брент поймал удивление, мелькнувшее на ее лице, и пояснил:

– Нужно укрыться от дождя. Внизу безветренно и сухо, и там есть ручей. Но спускаться придется пешком.

Игнорируя его помощь, Ринка сползла с лошади и едва сдержалась, чтобы не охнуть. Ноги не желали сдвигаться.

Взяв Ромашку под уздцы, она так и поковыляла на негнущихся ногах по узкой тропинке.

В яру в изобилии рос колючий терновник. Ринка брела за Брентом, с трудом уклоняясь от веток, нависших над тропинкой плотным шатром. И чем ниже они спускались, тем плотнее переплетались ветви за их спиной.

Охваченная ознобом, Ринка поплотнее закуталась в кожушок. Все, чего ей хотелось, это быстрее добраться к теплу и рухнуть на землю.

– Мы почти на месте, – заверил Брент, окидывая ее внимательным взглядом.

Девушка молча скривилась.

К ее радости, дно оврага оказалось песчаным и сухим, только с краю, прыгая по камням, журчал прозрачный ручей. Они прошли еще немного вдоль русла, отходя от тропинки, пока склон оврага из пологого не превратился в отвесный.

– Все, – Брент остановился, и Ринка едва не ткнулась носом ему в спину. – Пришли.

Устало моргнув, она уставилась на провал, чернеющий между толстыми перекрученными корнями.

Судя по всему, ночевать предстояло в какой-то пещере или норе. Но это было лучше, чем ничего. Тем более, сверху уже доносился шум дождя, пока еще слабый, но грозящий перейти в мощный ливень.

Словно в подтверждение этих мыслей, прогремел раскат грома, глухой и далекий. Девушка вздрогнула.

– Замерзла? – Брент тут же нахмурился. – Сейчас разожгу костер.

Она равнодушно пожала плечами.

Вопреки ее ожиданиям, пещера изнутри оказалась довольно уютной. Песчаный пол, куполообразный свод, высеченный в красноватом камне, куча сухих веток, оставленных кем-то, видимо, для костра. Ринка глянула на все это мельком, не осмысливая. Села, нахохлившись, в уголке. Ей хотелось есть, пить и спать. Или все то же, но в обратном порядке.

Вскоре разгорелся костер. Послышался треск сухих веток, взметнулись алые искры, потянуло теплом. Шум дождя, еле слышный за стенами пещеры, теперь убаюкивал. Отогревшаяся, разомлевшая Ринка начала клевать носом.

– Ужин, – позвал Брент, не оборачиваясь.

Приспособив плоский камень вместо стола, он разложил на нем ячменные лепешки с сыром и вяленым мясом. Не густо, конечно, но на сегодня и завтра хватит. Тем более что к обеду они должны прийти в Рогоз – пригород Статтердама.

Затянувшееся молчание заставило его оглянуться.

Ринка сидела, подперев стену спиной, обняв колени и уткнувшись в них носом. И тихо сопела.