– Беги! Там и посмотришь, что в коробке. Надеюсь, это поможет тебе и твоим друзьям.

Он снова поклонился и дунул прочь, крепко прижимая к себе коробку.

Я же ещё раз как следует погладила и почесала Цербера, а потом перешла через границу между мирами и отправилась домой. Хотелось бы, конечно, снова порталом вернуться, но родители уже должны быть дома. А в подъезд тоже небезопасно – вдруг увидит кто?

На всякий случай я снова сделала крюк и к подъезду подошла кустами. Вроде Вадима не увидела, но он всё равно мог быть где-то рядом, а общаться не было никакого желания.

Родители встретили меня радостно.

– Глаша! – выскочила в коридор мама. – Всё решилось, представляешь? Твой папа связался с этим отцом Вадима, чтобы объяснить ситуацию, а тот отреагировал так, как будто с трудом вспомнил об их договорённости. А потом сказал, что у него и самого встретиться не получается – много дел. Да и вообще вёл себя так, как будто это мы навязывались в друзья, а он не горит желанием общаться. Про вас с Вадимом сказал, что вы сами разберётесь со своими отношениями, – вроде как взрослые уже. Так что повода для беспокойств нет!

– Ну и отлично, – улыбнулась я, ещё раз мысленно поблагодарив Василия Петровича. Этот оборотень стал настоящим хранителем нашей семьи. Надо будет непременно его как-то отблагодарить, когда у меня сила пробудится. Например, что-нибудь ему принести из Мистбурга. Может, артефакт какой-нибудь или просто лакомства любимые из прошлой жизни.

После ужина мне позвонила подруга. Я удивилась, что Катюха именно звонит, а не пишет в чат, но трубку взяла, мало ли что.

Однако это оказалась вовсе не подруга.

– Глаша, не отключайся! – отчаянно сказал Вадим.

– Вот Катюха предательница! – искренне возмутилась я.

– Не злись на неё. Я очень долго её уговаривал. Еле-еле уговорил. Мне очень нужно с тобой поговорить.

– Слушаю.

– Я знаю, что мы расстались, но всё равно не могу перестать о тебе думать. Просто даже ни на чём сосредоточиться не получается… – Я в первую секунду удивилась – ведь это я с ним рассталась, а потом вспомнила, что Василий Петрович мягко внушил ему, что решение было обоюдным. Вроде как мы оба поняли, что не подходим друг другу.

– Так бывает. Извини, но это не взаимно. Однако у меня были как-то такие же чувства, как у тебя. Это проходит.

– Все так говорят. Может, попробуем ещё раз?

– Пробовать имеет смысл, когда оба чувствуют одно и то же. А когда один чувствует, а другой нет – это точно не лучший вариант. Я, честно сказать, ощущаю большое облегчение от того, что мы не стали продолжать и вовремя остановились.

На самом деле такого уж облегчения я не чувствовала, но мне хотелось донести ему идею, что нужно смириться с мыслью о расставании и перестать цепляться за то, что ушло.

Впрочем, огорчения у меня тоже никакого не было, и это до сих пор безмерно меня удивляло. Будто за одну ночь все зачатки чувств к Вадиму попросту исчезли.

Поболтав в том же духе ещё минуту, я поспешила распрощаться. Он вроде бы порывался сказать что-то ещё, но больше аргументов не нашлось и Вадим сдался.

Попрощавшись с ним, я отключила телефон. Наверняка ведь сейчас начнёт Катюха написывать, извиняться. А мне пока с ней общаться не хочется. Хотя и злости особой нет. Просто, возможно, дело в том, что за последние пару дней наши с подругами жизни резко разошлись в разные стороны? Раньше можно было обсуждать с ними всё происходящее, а теперь всё изменилось. Они остались в обычном нормальном мире, а я стала хранительницей перехода. Теперь неминуемо придётся им врать. Да и обсуждать их романы с друзьями Вадима, а также отвечать на вопросы о причинах нашего расставания желания не было вообще.

Я засела за ноутбук, который раньше использовала для учёбы, и принялась ползать по книжным порталам, выбирать себе книги для заказа и откладывать их в корзину покупок. Завтра на работе согласую ещё раз расходы с Василием Петровичем и сразу закажу.

Устав отбирать книги, я легла спать. И уже уплывая в сон, почувствовала, как внутри на миг толкнулось какое-то странное волнение.

В этот раз перехода не было. В том смысле, что отсутствовала переходная часть сна, когда я сначала осознавала себя в металлической коробке.

Я очнулась сразу на том самом пригорке. Интересно, что только внутри сна ко мне возвращались воспоминания обо всём, связанным с Эргилием.

Кстати, его самого в обозримом пространстве не было.

Я огляделась, недоумевая, а потом застыла, внезапно осознав, что он стоит позади меня.

– Не поворачивайся, – сказал его голос, щекотнув дыханием шею. – Теперь моя очередь прикасаться.

Я хотела возразить, но почему-то не смогла.

Он прикоснулся к моим обнажённым плечам (я засыпала в своей майке с бретелями), заставив вздрогнуть всем телом – это прикосновение ощущалось так остро, что аж прошивало разрядами. Затем он медленно повёл ладонями вниз – от предплечий к запястьям. Добравшись до кистей, он переплёл наши пальцы.

Теперь мы держались за руки, но я по-прежнему стояла спиной к нему. Не вплотную. Его тело почти не касалось меня. И при этом контакт был самым интимным за всю мою жизнь. Меня буквально колотило от этого беспомощного предвкушения. Его жар, казалось, проникает сквозь кожу (хотя какая кожа в этом сне? Ведь мы по-прежнему здесь бестелесные сущности).

Эта неизвестность возбуждала до невозможности. От того, что я его не видела, восприятия неимоверно обострились. Он снова, уже намеренно, дохнул в чувствительное место за ухом, и я слегка вскрикнула, не в силах сдержаться.

– Зачем ты это делаешь? – Мой голос срывался.

– Я мучаю нас обоих, не забывай, – шепнул он. – Не смог удержаться. Считай это прощанием. Шкатулка была разрушена ещё вчера, сразу после твоего ухода. И с тех пор я нарочно держу последний барьер, не давая ей окончательно рассыпаться. Как только он будет сломан, её не станет, а тебя унесёт отсюда. Я же стану на какое-то время очень слабым и буду восстанавливать себя по крупицам, пока не наберусь сил.

И вроде бы это было хорошей новостью, но именно сейчас, в этот момент, все прошлые страхи и неудобства будто стёрлись. Я не особенно контролировала себя. Поэтому мысль о том, что это жаркое и мучительное прикосновение будет разорвано, вызвала почти болезненное сожаление.

И он почувствовал его.

– Ты не хочешь этого… – шепнул он. В этот раз так, что я ощутила его губы и снова вздрогнула, захлебнувшись дыханием. – И я… не хочу. Но сила из-за твоего присутствия вновь возросла и барьер уже почти разрушен сам по себе…

Картинка перед глазами поплыла,