Он шагнул к Одиру и схватил его за рубашку:

— Что ты с ней сделал?

В глазах Джархана плескалась ярость.

Всего несколько часов назад Одир посчитал бы, что братом движет ревность, но это вовсе не так. В нем говорит любовь. Теперь Одир всюду видел ее вокруг себя.

Неожиданно выражение лица Джархана изменилось.

— Так ты знаешь, что между мной и Элоизой ничего не было?

Одир обрадовался тому, что брат сменил тему разговора. Если отвлечься от мыслей об Элоизе, это поможет не сойти с ума.

— Почему ты не рассказал мне? Я бы поддержал тебя, Джархан. Я бы помог тебе всем, чем мог.

В его тоне звучали недоверие и гнев, но Одиру уже было все равно, что голос выдает его чувства. Если эта ночь и научила его чему-то, так это тому, что тайны и ложь только разрушают любые отношения.

— Что ты мог сделать? — спросил Джархан, разжав пальцы и отпустив рубашку брата.

Он беспомощно пожал плечами, что вызвало в сердце Одира новую волну боли.

— Ты рассказал бы об этом людям Фаррехеда? Рассказал бы отцу? Разрушил бы нашу страну из-за своей преданности мне? Или тебе пришлось бы просить меня хранить это в секрете, продолжать быть тем, кем я не являюсь? — Джархан шагнул назад и повернулся спиной к Одиру. — Я никогда не смог бы поставить тебя перед таким выбором.

— Потому что ты не верил, что я смогу принять правильное решение? — спросил Одир, испугавшись ответа брата.

— Нет, — повернулся к нему Джархан. — Я знаю, какое решение ты принял бы. Ты встал бы на мою сторону и смотрел, как наша страна горит, как превращается в золу все, во что ты вложил столько труда, потому что ты любишь меня.

Он произнес эти слова так легко, словно само собой разумеющееся, и Одир принял их с той же легкостью. Он пытался побороть в своем сердце любовь с тех пор, как умерла его мать и так сильно изменился отец. Но душа его младшего брата не была искалечена отчаянием.

— Может быть, настанет время, — продолжал Джархан, — когда ко мне и таким, как я, будут относиться в нашей стране с терпимостью. Но это было невозможно, пока наш отец сидел на троне, и, конечно, сейчас тоже еще рано. И это моя жертва. Это мой долг, мой крест. Не твой.

Одир выругался. Он был настолько высокомерен, настолько поглощен необходимостью защитить людей Фаррехеда от эгоизма и паранойи своего отца. Он считал, что это бремя лежит исключительно на его плечах. Он даже не видел, что его брат тоже приносит свои жертвы ради долга, носит свое тяжкое бремя. И как достойно!

— Это будет нелегко, Джархан. Такое не будет принято наиболее патриархально настроенными членами нашего общества, — предупредил Одир. — Но я поддержу тебя, если ты захочешь… раскрыться.

Лицо Джархана расплылось в улыбке.

— Раскрыться?

— Ты знаешь, что я имею в виду, — ответил Одир, чувствуя, что покраснел от неловкости. И причиной тому была вовсе не тема их разговора, а понимание, что он столько лет не разговаривал с братом по душам. — Что бы ты ни решил, а решать только тебе, ты в любом случае получишь мою поддержку. Я буду рядом.

Одир обнял брата, чувствуя, что это объятие возвращает ему силы.

— Что случилось с Элоизой? — спросил Джархан.

— Я ее отпустил.

— Почему?

На этот вопрос было так много ответов! Потому что знал, что ближайшие несколько месяцев будет занят всецело преобразованиями в своей стране. Потому что больше не мог пренебрегать Элоизой, как поступала ее мать. Потому что не мог больше использовать ее, как поступал ее отец.

Но главный ответ звучал в сердце Одира четко и громко: «Потому что я ее люблю».

Элоиза бежала по коридору не разбирая дороги, не видя ничего вокруг из-за слез, застилающих глаза.

Она так давно не плакала, столько лет держала все внутри, старалась сосредоточиться на том, что нужно было сделать для ее матери, для Фаррехеда, для Джархана, для Одира. И в первый раз, когда она захотела что-то для себя, только для себя, и попросила об этом, ее отвергли.

Сердце бешено колотилось в груди. Боль пронзала все тело. Боже, какая мука!

Элоиза видела, что за ней никто не следует — ни Одир, ни один из его телохранителей. Она больше не находилась под его защитой. Она была по-настоящему одна, и эта мысль острым осколком вонзилась в ее страдающее сердце.

Она свернула в первую попавшуюся дверь и оказалась на бетонной лестнице. Элоиза успела спуститься по ней всего на один марш, когда ее разутая нога, обтянутая шелковым чулком, соскользнула с последней ступеньки.

Элоиза упала на твердый бетон лестничной клетки. Холод, идущий от пола, впился в обнаженную кожу ее рук и лодыжек, вытягивая тепло из тела и отталкивая от себя звуки ее рыданий, превращая их в эхо, которое, казалось, наполняло все здание.

И вдруг Элоизе стало все равно, что она так громко плачет, забыв о своем достоинстве. Ей было больно, и ей нужно было выпустить эту боль наружу. Эта боль — свидетельство того, как сильно она любит. Эта любовь так не похожа на подавляемые, сдержанные чувства ее матери, жесткий контроль ее отца и самоотречение Одира.

Она подумала о каждом из этих людей. Вспомнила о том, как позволяла себя использовать в качестве пешки в играх других людей, вместо того, чтобы твердо сказать «нет». Она была безвольной, никогда не стремилась к тому, чего хотела… До сегодняшнего вечера.

Элоиза ушла от Одира, но не потому, что хотела этого, а повинуясь его приказу. Впервые она подумала: если бы Одир не увидел, как Джархан целует ее, она бы до сих пор жила во дворце в Фаррехеде. Ждала бы, когда муж придет к ней. Пыталась бы как-то улучшить их отношения, делая для этого все, кроме того, что действительно сработало бы — попытаться искренне поговорить, признать свою любовь к мужу, открыть ему свои чувства.

Цюрих, возможно, был попыткой убежать от проблемы, и Элоиза не жалела о том, что решилась на побег. Но без Одира она никогда не обратилась бы за помощью к Натали. Даже сегодня она приехала в Лондон лишь потому, что получила приглашение от мужа.

Сегодня ее день рождения. Сегодня она унаследует трастовый фонд деда. Она все еще может принять эти деньги. Ими она сумеет оплачивать жизнь в Цюрихе, лечение Натали. Можно снова вернуться к своей должности секретаря в медицинском центре. Но действительно ли она этого хочет? Работать изо дня в день, после работы возвращаться в свою однокомнатную квартиру в Цюрихе. Ужинать в одиночестве.

Элоиза приехала на благотворительную вечеринку Одира, чтобы попросить о разводе. Она была готова разорвать с ним все связи. Но вместо этого поняла, что не жила, а лишь существовала в течение последних шести месяцев. Всего за несколько часов Одир оживил ее, показал ей, на какую страсть она способна. И несмотря на посулы и ложь мужа, Элоиза приняла решение помочь Фаррехеду, поставить долг превыше всего. Это показало, какой она может быть королевой, — равной своему королю.