В ушах эхом зазвучал детский голосок из далеких воспоминаний — маленькая девочка плачет и жалуется, что ее никто не любит. Элоиза усилием воли заставила затихнуть эти всхлипы в своей голове.

Исполненная смятения и боли, она боролась сама с собой. Элоиза уже доказала, что намного сильнее, чем считала раньше. Она начала жизнь с чистого листа, в новой стране, под другим именем, но только сейчас поняла, что все это время ей не хватало ее мужа.

Если она решит вернуться к нему, лишь ведомая надеждой, что однажды он полюбит ее так, как любил свой народ, то никогда не простит себя, потому что не хочет становиться такой, как ее мать. Но если встать на сторону Одира, чтобы спасти свою подругу, надеясь, что однажды получится спасти свою мать и защитить людей Фаррехеда…

— Элоиза, — мягко окликнул ее Одир. — Ты согласна быть моей женой, стать королевой моей страны и матерью моих детей? Ты согласна на все это?

Она набрала воздуха в легкие и выдохнула слово, которое Одир так жаждал услышать:

— Согласна.

* * *

Впервые за долгое время Одира охватило ощущение полной победы — хотя и не столь мощное, как наслаждение, испытанное от обладания Элоизой, но все же не менее важное.

Он предпочел не обратить внимания на то, как потускнели глаза Элоизы, когда она наконец согласилась на его предложение. Такой же взгляд был у нее, когда Одир оставил ее одну в брачную ночь. Принц подавил в душе странное чувство, сжимающее сердце, до странности напоминающее чувство вины, и заставил себя думать о том, что будет дальше.

Надо добраться до посольства, где будет проходить пресс-конференция. У них осталось совсем мало времени.

Одир встал со скамейки, протянул жене руку, помог ей встать, и они покинули балкон, оставив тут прошлое, а также все слова и поцелуи, которыми обменялись.

Молча шагая по коридору к лифту, чтобы подняться в свои покои, принц взглянул на часы. В тени у стены стоял Малик, следя за монаршей парой глазами. Одир разозлился, почувствовав исходившее от его телохранителя молчаливое неодобрение.

— Скажи шоферу, что лимузин должен ждать нас внизу через двадцать минут.

Безмолвный кивок Малика вызвал у Одира угрызения совести, как и низко склоненная голова его жены. Он боролся с желанием заставить ее поднять ее лицо. Хотелось посмотреть в ее лазурные глаза, чтобы понять, что происходит в ее голове. Но ему не хватало смелости.

Едва они вошли в пентхаус, Элоиза спросила:

— Что это? Твои вещи упаковали.

— Разумеется.

— Ты заранее знал, что я соглашусь?

Ее взгляд, в котором мелькнули боль и укор, резанул Одира по сердцу.

— Да, — не стал отпираться он, потому что этот вечер просто не мог закончиться по-другому.

Элоиза окинула взглядом гостиную и покраснела, судя по всему заметив, что все признаки их любовной игры и устроенного ими беспорядка кто-то тщательно уничтожил, вернув комнату в прежнее состояние.

— Когда я смогу увидеться с Натали? Мне нужно завершить кое-какие дела в Цюрихе.

Этот вопрос удивил Одира. Ему показалось неожиданно неприятным упоминание о той жизни, ради которой Элоиза его оставила.

— Скоро. Я прослежу, чтобы Натали получила в Фаррехеде самое лучшее лечение, какое только возможно.

Между бровей Элизы залегла складка.

— Хабибти?

— Натали нуждается в пересадке почки. И я не уверена, что сейчас подходящее время увозить ее из Швейцарии, где ей могут подобрать подходящий донорский орган… Не думаю, что ты позволишь мне сейчас вернуться в Швейцарию.

— Ты мне нужна…

* * *

Тембр голоса Одира заставил сердце Элоизы радостно затрепетать, но окончание фразы убило всякую надежду.

— Мне надо, чтобы ты пробыла рядом со мной как можно дольше, особенно в первые месяцы моего правления.

— Тогда Натали придется оставаться в Швейцарии до тех пор, пока ей не будет проведена пересадка почки. Но имей в виду: после операции я должна буду находиться рядом с подругой.

Одир прочел во взгляде жены решимость и кивнул в знак согласия.

— Независимо от того, исполнение каких королевских обязанностей мне придется прервать на тот момент? — уточнила она.

— Да. Твоя подруга очень для тебя важна. Я это понимаю.

«Понимаешь, но не до конца, ведь ты не позволишь мне попрощаться с ней перед возвращением в Фаррехед», — печально подумала Элоиза.

Впрочем, Натали не обидится. Они часто беседовали об Одире. Целых два месяца Натали уговаривала подругу связаться с мужем, но потом оставила эти попытки, видя их тщетность. Несмотря на ужасное обращение со стороны собственного жениха и отказ от нее родных, Натали не утратила надежду, что в конце концов все будет в порядке.

— Пойду приму душ, — сказал Одир. — Нужно ли тебе что-то сделать до отъезда в Фаррехед?

— Я договорилась, чтобы на работе меня подменила другая сотрудница. Мой босс знает, что я буду отсутствовать не меньше недели. Позже свяжусь с ним и все объясню. Но мне нужно позвонить маме. Даже если она не увидит репортаж о пресс-конференции в новостях, это известие дойдет до нее очень быстро.

Одир лишь кивнул в ответ и направился в спальню.

В Кувейте в этот момент было около семи утра. Надеясь, что мама уже проснулась, Элоиза набрала ее номер. Она знала, что родители спят в отдельных комнатах, а значит, отец не услышит разговор. Оставалось надеяться, что мама сейчас не под действием таблеток и в состоянии общаться…

— Алло, — бодро раздалось в трубке.

Судя по голосу, мать Элоизы не была одурманена наркотиками. Может быть, она ожидала звонка дочери.

— Привет, мама.

— О, это ты! Дэвид уже всем раззвонил о том, что у него скоро будет внук или внучка королевских кровей.

Элоизу смутило такое поведение отца. Удивительно, как быстро разошлась новость о ее «беременности»!

— Мама, это ни к чему…

— Ты сделала его таким счастливым. Даже не знаю, как тебя за это благодарить.

Элоиза ощутила знакомый бессильный гнев, закипающий в душе, снова убедившись, насколько ее мать зависима от хорошего настроения своего мужа. Хотелось как следует ее встряхнуть, помочь увидеть все в правильном свете, но это не поможет.

Впервые за этот вечер Элоиза подумала, что даже немного понимает Одира, который воспринимает любовь как слабость, чувство вредное и разрушающее.

— Я рассказала Одиру. Обо всем.

Ответом ей было молчание — отчаянное, словно крик.

— Все в порядке, мама. Он не станет об этом распространятся. Да, я обещала тебе, что никому не скажу, но я не могу иметь секреты от своего мужа… Мама, я не могла сдержать это обещание…