Молодой человек, который всего несколько минут назад был самалюбезность, взглянул на нее с видом превосходства:

– Не сомневайтесь, мисс Бербенк, мы прекрасно знаем, кто вытакая. Именно по этой причине мы так и поступили. Поторапливайтесь, идемте кмашине. Или вы предпочитаете путешествовать в фургоне для арестованных?

– Я должна позвонить своему адвокату! – потребовала ДеллаСтрит.

– Конечно, конечно, – пробормотал офицер, – но нельзя же этосделать отсюда? Вам не захочется, чтобы весь отель был в курсе ваших дел? Вуправлении имеется телефон. Там у вас будет сколько угодно времени связатьсяхоть с десятью адвокатами!

– Я желаю позвонить ему отсюда! – заявила Делла Стрит ипошла к будке телефона. – Пускай хоть весь мир узнает о моих делах, мне этобезразлично.

Но офицер схватил ее за руку, дернул назад и повернул к себелицом:

– Ну что же, если вы настаиваете, то это арест.

Помещение в полицейском управлении освещалось единственнымокном, забранным решеткой. В нем находились видавший виды облезлый стол, околодесятка стульев, три большие медные плевательницы на резиновых ковриках. Итолько.

Это была унылая комната, явно предназначенная служить однойцели: ввергнуть человека в отчаяние. В ней ничто не радовало глаз. Люди,которых содержали в этом помещении, уподоблялись скотине, обреченной на убой. Онидолжны были покорно ожидать того часа, когда те, кто решает их участь,соблаговолят ими заняться.

Делла Стрит и Кэрол Бербенк сидели за столом возле окна.Напротив, в противоположном углу, между ними и дверью, устроился полицейский,которому было поручено «не спускать с них глаз». Он уперся локтями в стол,поставил ноги на перекладину, соединяющую ножки соседнего стула, и застыл,повернувшись к ним довольно одутловатым профилем уже немолодого человека.

Прожитые годы сделали его равнодушным к женской красоте, адолгая служба в полиции – абсолютно бесчувственным к человеческим горестям.Было совершенно очевидно, что мыслями он далек от этого мрачного помещения,составной частью которого сам является. Он отгораживал собой задержанных отдвери, в чем, собственно говоря, и заключались его обязанности. Мысли его былизаняты математическими подсчетами вероятности того, что в следующее воскресеньеон наверняка выиграет на бегах. И мечтами о том счастливом времени, когда онуйдет на пенсию.

Однако эти приятные мысли то и дело прерывалисьвоспоминаниями о ссоре с супругой, которая произошла утром. Он не без завистидумал, что у жены хорошо подвешен язык, что она ловко умеет нанести ему удар всамое больное место, в то время как ему приходят на ум нужные выражения лишьтогда, когда поезд ушел. В этом отношении у его жены был несомненный дар.

Да нет, черт возьми, она научилась всему у своей маменьки.Он до сих пор не мог забыть скандалы, которые ему закатывала теща, умершаядесять лет назад. В то время Мейбл из кожи лезла вон, чтобы не допуститьвспышек гнева у матери. Тогда она не была еще такой бесформенной толстухой. Вмолодости она обладала хорошей фигурой.

Ну, уж если говорить начистоту, то и он тоже здорово обрюзг.«Потерял форму», как принято теперь выражаться, после того как перестал игратьв гандбол. Сейчас он уже забыл, как это случилось. Кажется, после того, как онпереболел гриппом, а потом изменилось время тренировок…

Неожиданно Делла Стрит заявила:

– Я настаиваю на своем праве воспользоваться телефоном.

Полицейский нахмурился, так как ее слова прервали ход егомыслей.

Даже не повернув головы, он пробормотал:

– Когда они вас зарегистрируют, у вас будет время позвонитьсвоему адвокату.

– Я требую, чтобы мне разрешили связаться с ним прямосейчас!

Полицейский ничего не сказал. Он хмурился, пытаясьприпомнить, из-за чего же в конечном итоге он перестал заниматься гандболом.Кажется, это было связано с его служебными обязанностями. Вроде бы этопроизошло в то время, когда одна скандалистка накляузничала на капитана в связис якобы необоснованным арестом.

Делла Стрит все так же требовательно продолжала:

– Я настаиваю на своем праве связаться с мистером ПерриМейсоном, который является и моим начальником, и моим адвокатом.

– Это вам не поможет, сестренка!

– Вы слышали мои требования. И мы еще посмотрим, поможет этомне или нет. Я знаю, что по этому вопросу существуют определенные законы.

– Вы можете поговорить с лейтенантом.

– Хорошо, давайте я поговорю с лейтенантом.

– Он примет меня, когда будет готов.

– Он «примет вас»? Ну а нам-то что от этого?

– Извините, оговорился… Он примет вас, когда будет готов кэтому.

– Я готова сейчас и разговариваю не с лейтенантом, а с вами.

– Я всего лишь выполняю распоряжения.

Делла Стрит покачала головой:

– Вы можете оказаться в затруднительном положении. МистеруПерри Мейсону эта история очень не понравится.

– Мадам, лейтенанту ровным счетом наплевать, понравится этоПерри Мейсону или нет!

– А когда ему что-то не нравится, – не обращая внимания наего слова, продолжала Делла Стрит, – он непременно реагирует должным образом.Возможно, он предъявит обвинение именно вам.

Полицейский с грохотом опустил ноги на пол и повернулся,чтобы посмотреть на Деллу.

– Мне? – переспросил он.

– Естественно.

– На каком основании?

– За отказ разрешить мне связаться с адвокатом, за то, чтовы не согласились без проволочек отвезти меня к судье.

– Обождите минуточку! Вы ведь не арестованы!

– Тогда на каком основании вы нас здесь держите?

– С вами хочет побеседовать окружной прокурор.

– А я не желаю с ним беседовать!

– Значит, вам не повезло!

– Вы хотите сказать, что я здесь в качестве свидетеля?

– Ну, отчасти. Расследуется преступление.

– Если я задержана как свидетель, – заявила Делла Стрит, –вы должны предъявить мне судебное решение по соответствующему делу. Если же яарестована, вы обязаны незамедлительно отвезти меня к судье.

– Вот мы как раз и ждем судью! – с улыбкой заявил полицейский.

– Можете поступать по-своему, – холодно заявила Делла Стрит.– Но когда вам предъявят обвинение, не жалуйтесь и не говорите, что вас непредупреждали, у вас вид человека, прослужившего много лет в полиции. Было быочень обидно, если бы вы сейчас сделали что-то такое, что лишило бы вас пенсии.