— Бандиты так не дерутся, — усмехнулся в ответ молодой русский.

— А как? — живо заинтересовался немец.

— Жестко, насмерть! — убежденно пояснил Борис. Его светло-голубые глаза вдруг потемнели, сделавшись цвета предштормового моря.

Учитель давно заметил, что молодому русскому курсанту не по душе исповедуемая им тактика внезапных нападений из засады и мгновенного бегства с поля боя. Все атаки Хана строились по схожему принципу: подкараулил жертву, внезапно атаковал зазевавшегося врага и, отстрелявшись, немедленно уходи в сторону солнца. Попал или не попал — неважно. Думай только о том, как скорее унести ноги.

— Так дерется интеллигент, имеющий в кармане пистолет или кастет, — презрительно кривя губу, рассуждал воспитанный на своеобразном уличном кодексе чести Борис. — Прижмут гопники прохожего в темном переулке, а фраер неожиданно огрызнется пулей из нагана или саданет налетчика кастетом в челюсть — и бежать.

Макс снисходительно слушал своего ученика. «Если парень каждый раз начнет ввязываться в тяжелые поединки, фронтовая жизнь его будет короткой», — думал Хан. Ему было немного жаль горячего и прямолинейного русского парня, который в силу своей молодости и простого происхождения не мог понять, что джентльменские дуэли стоит затевать только с достойными тебя противниками. А таких экспертов— лишь единицы. Обычная же тактика воздушного аса должна строиться на внезапности. Забраться повыше, внезапно зайти со стороны солнца, чтобы застать противника врасплох и коротким разящим ударом увеличить список своих побед… Таковы жестокие законы войны, и жалость тут неуместна. Недаром на своем самолете Хан разместил латинский девиз: «Vae victis» — «Горе побежденным».

Однако, несмотря на расхождение во взглядах на тактику воздушного боя, между немецким инструктором и Нефедовым возникли теплые дружеские отношения. Даже не зная историю Нефедова, немецкий барон, видимо, неосознанно — по благородным чертам лица, гордой осанке, особому повороту головы почувствовал в нем равного себе носителя голубой крови.

В знак особого расположения Хан единственному из своих русских курсантов показал Нефедову свой фирменный прием ухода из-под атаки сзади. Это был ловкий финт! Однажды в ходе учебного поединка Нефедову удалось поймать самолет немца в прицел. Борис торжествовал, наблюдая, как безрезультатно учитель бросает свою машину из стороны в сторону, пытаясь сбросить преследователя с хвоста. Но радость Нефедова оказалась недолгой. Внезапно «Фоккер» инструктора резко перевернулся через крыло и… исчез!

Борис растерянно закрутил головой, ища провалившегося неизвестно куда противника. Прошло, наверное, секунды три, не более. Неожиданно истребитель Хана «вынырнул», — но уже сзади и несколько выше русского курсанта — заняв таким образом наивыгоднейшую позицию, с которой легко было прицельным огнем в клочья разнести мастерски обыгранную жертву. Если переводить ситуацию на шахматный язык, это был мат в три хода! Немец игриво покачал крыльями своего самолета, словно говоря ученику: «Ну что, приятель, — ты убит!»

Их теплые товарищеские отношения еще более окрепли после того, как Борис дважды спас Максу жизнь.

В первый раз во время зимнего полета на «Фоккере D XIII» одна из посадочных лыж вдруг прямо в воздухе приняла вертикальное положение. Это угрожало неминуемой аварией при посадке. Ситуация усугублялась тем, что в этот раз Макс не успел надеть парашют. Ночь он провел в компании восхитительной русской девушки, из-за чего проснулся слишком поздно. Опаздывая на полеты, решил не забегать на парашютную станцию, а сразу идти к самолету: «Один раз можно слетать и без страховки, — легкомысленно сказал себе Макс. — В конце концов, почему именно сегодня что-то непременно должно случиться с самолетом?»

Дальнейшие события развивались по «закону подлости». Лыжа приняла аварийное положение, когда керосина в топливном баке «фоккера» оставалось на десять минут полета. Чтобы не погибать вдвоем, Макс приказал Нефедову воспользоваться своим парашютом. Но Борис принял другое решение. Пока инструктор вел самолет, Нефедов вылез из кабины на крыло биплана[72]и, держась руками за расчалки,[73]ударами ноги хладнокровно вернул лыжу в нормальное положение…

Во второй раз Борис выручил немца из серьезной переделки перед самым выпуском с курсов. Все началось с того, что однажды вечером, проходя мимо специально построенного для немцев офицерского казино — уютного деревянного домика с садом — Нефедов увидел знакомого официанта. Тот имел крайне растерянный вид. Когда их глаза встретились, официант побитой собакой подбежал к Нефедову:

— Боря, умоляю, помоги!

— Что случилось, Валет? — неприязненно спросил Нефедов, удивленно разглядывая жалкую фигуру обычно фасонистого на вид знакомого.

Внешностью официант действительно напоминал смазливого карточного кавалера. Впрочем, с миром азарта и порока его связывало не только это. Валет был незаменим, когда требовалось достать хорошую выпивку, девочек или попасть в компанию, играющую в карты или бильярд «на интерес». В гарнизоне подобные забавы были строго запрещены.

Особенно оценили своеобразный талант скромного служащего казино немецкие друзья. Дело в том, что на первых порах хозяева ясно дали понять иностранным союзникам, что на время пребывания в России им придется кардинально изменить привычный образ жизни: при досмотре у прибывших в авиашколу вначале 1927 года немцев было конфисковано пятьдесят колод карт, двадцать комплектов игральных костей, порнографические открытки — такие предметы ввозить в СССР было нельзя.[74]

Фактически устроенное местными властями для союзников казино являлось обычным офицерским собранием, где можно было выпить кофе, послушать любимую музыку, почитать советские и немецкие газеты. Вход сюда местным женщинам был строго запрещен. Также на территории гарнизона был установлен «сухой закон».

Но благодаря Валету молодые здоровые мужчины не долго чувствовали себя в России монахами. Да и ОГПУ до поры сквозь пальцы смотрело на деятельность ловкого сутенера и доставалы. Тем более что с его помощью можно было при необходимости скомпрометировать и завербовать заинтересовавшего «органы» иностранного военного специалиста.