— Меня интересует Аглая Лапина.

— Какая палата? — занесла она пальцы над клавиатурой, приготовившись сходу печатать.

— Нет, вы не поняли, — остановил её я и пояснил: — Лапина ваш клиент, меня лишь интересует каких специалистов она посещает.

— Так она не в стационаре? — нахмурилась девушка. Я подтвердил, а она выпалила: — Справок не даем.

Деньги девушка брать отказывалась категорически и все косилась куда-то вверх. Кретин, двадцать первый век, камеры кругом! А я сую свои купюры, ничем неприкрытые. На уговоры она тоже не поддавалась.

— А вы ей, собственно, кто? — догадалась спросить она.

Слово это казалось мне неприятным, оскорбительным даже. Пасынок, да ещё и бывший, раз она вдова, такие вообще бывают? А может и не бывший вовсе, я не знал. Но считаться им категорически отказывался. Хоть бывшим, хоть настоящим. И тогда я брякнул:

— Муж.

— Паспорт покажите.

— Паспорта нет, есть водительское, подойдет?

— Нет, конечно. Разве там стоит штамп о барке?

Я признал поражение, мысленно готовясь к капитуляции, однако, вторая девушка, закончившая к тому времени разговор по телефону и наблюдавшая за нами, вставила:

— Фамилии у вас совпадают?

Я подтвердил, она махнула рукой, давай, мол. «Соловьева Елена» - вот на кого нужно было делать ставку. 

— Спасибо, Леночка, — послал ей воздушный поцелуй и со всех ног понесся в машину. Забежал обратно, вручил ей, та внимательно изучила удостоверение и уставилась в монитор.

— Только учтите, диагнозов я не скажу, за ними вы можете обратиться к лечащему врачу, с паспортом, разумеется. А ещё лучше, прийти вместе с супругой. Так, Лапина Аглая Константиновна, есть такая. Что тут у нас… гинеколог, эндокринолог, ультразвуковое исследование... Сожалею, но эта вся информация, которую я могу вам дать. Последний визит больше недели назад, — подытожила она и прищурившись заметила: — Логичнее было спросить у супруги. Вы поссорились что ли?

— Нет, нет, беспокоюсь просто. Мне кажется она меня бережет, вот и скрывает.

— Специалисты самые обычные, женские, не беспокойтесь, ничего страшного с ней не происходит.

— Вы в меня жизнь вдохнули, — шучу я и салютую им на прощанье.

Печенкин Алексей Васильевич не гинеколог, хирург. Сосудистый, если я не напутал. Значит, непосредственно его услугами она не пользуется. Юма не мог этого не знать, однако, упомянул мне его... И не просто упомянул, намекал присмотреться. 

В комнате полумрак, лишь благодаря светлой ночи за панорамным окном, да не задернутым шторам.

— Не включай, — просит она, когда я тянусь к бра. Я хочу видеть её лицо, но послушно одергиваю руку.

По нашему молчаливому соглашению, Аглая приходит ко мне уже пятую ночь. Я просто жду, и она приходит. Без слов, без приглашений, без лишних намеков. Порой мне кажется я ненавижу её за это, иногда – жить без неё теперь не смогу. Эта женщина мой наркотик, мой допинг, мой плен. Стоило Аглае уйти, как я хотел её с новой силой, а она… она не любила, она позволяла себя любить.

Сегодня первый раз осталась. Лежит в кровати, укутавшись простыней и, похоже, сбегать не собирается. И об этом я её не просил. Сама. Я смирился с тем, что Аглая уходит сразу, ещё второй ночью, и с просьбами такого рода завязал.

— Зима или лето?

— Что? — переспрашиваю я, от неожиданности не уловив суть.

— Я спрашиваю, ты отвечаешь, — поясняет она и поворачивается ко мне. Я смотрю на её зрачки, блестящие в лунном свете, и думаю о том, что в эту минуту происходящее напоминает настоящий роман. И мы словно влюбленные, а не таящиеся любовники. Включаюсь в игру, задуманную ей, и отвечаю:

— Лето.

— Озеро или море?

— Озеро.

— Дыня или арбуз?

— Арбуз.

— Прыгнуть с парашютом или покорить Эверест?

— Хм… Парашют.

— Триллер или апокалипсис?

— Апо.

— Акции или комбинат? — неожиданно шепчет она, а я вздыхаю:

— У меня ещё больше суток.

Хорошо, кивает она и переворачивается на спину.

— А можно я? — тороплюсь я задержать, думая, что она сейчас поднимется и уйдет.

— Спрашивай.

— Черный или белый? — первое что приходит в голову.

— Черный.

— Рок или рок-ролл?

— Рок-ролл.

— Спуститься на дно океана или полететь в космос? — Ответ мне кажется очевидным, и она подтверждает – космос, а я следом выпаливаю:

— «КУМК» или «СМК»?

— Ты выбираешь, — тычет она мне пальцем в грудину и встает с кровати. Я досадливо морщусь и злюсь на себя, спугнул дурак своим вопросом, но Аглая делает пару шагов и оборачивается:

— Я воспользуюсь твоей ванной, ты не против?

— Ну, разумеется. Иди, я принесу тебе чистое полотенце.

Аглая скрывается за дверью, меня посещает шальная мысль – а я ли выбираю? Я понимаю, что заигрался, попроси она хорошо и я отдам ей сдуру оба. Но это лишь в припадке неслыханной щедрости. На деле же всё обстоит совсем иначе: никакой не хочу отдавать — уедет. Хотя, предложение её небестолково и смысла явно не лишенное.

Полтора суток. Господи, как это мало! Нещадно мало, мизер, почти ничего. И если я не могу принять решение сейчас, что поменяется спустя это время? Хер знает, что-нибудь придумаю… «А пока забей на это», — советую себе, — «у тебя в ванне шикарная девушка». 

Вспоминаю про букет калл, таких же стройных и утонченных, как она сама, что я тайно припер для неё в дом и поднимаюсь. Цветы на моем балконе, вручить их так и не решился. Подарки, свидания и прочие прелести – не наша история, из серии: «подари и почувствуй себя идиотом». Да она непременно высмеет меня. Вышел на балкон, поглазел на них и вернулся в комнату. Черт с ними, пусть стоят здесь. Пару дней назад вручил ей розу, сорванную в нашем саду. Аглая читала в шезлонге, спрятавшись под широкополой шляпой, приняла её из моих рук, взявшись у самого бутона, покрутила и в никуда заметила:

— Роза в единственном числе может быть, как трогательной, так и пошлой. Странная метаморфоза.

А потом положила её на садовый столик и уставилась в книгу. Холодная и равнодушная, какой и бывает днем. Не ночью. Ночью она моя. Горячая, волнующая и пахнущая до одури чем-то нежным, неуловимым.

Беру из шкафа полотенце, выбирая самое пушистое, иду к ней. Хороший трах выбивает из головы дурные мысли.

Рабочий день стремительно таял. Я снова весь день рыскал в документах, ища хоть какие-нибудь зацепки, с тем лишь исключением, что уже не понимал, чего больше хочу отыскать. Повод признать сделку немыслимой и задержать её, либо убедиться – идея блестящая. Заехавший после обеда Юма и докопавшийся со своими китайцами, невольно склонял согласиться, отстаивать свои решения будет гораздо проще, хоть и лишусь части прибыли. Но дело не в деньгах. Далеко не в них. Как бы так согласиться, но… задержать её? Отстранить от дел, не соприкасаясь в этих вопросах, но очень даже тесно соприкасаться в других.