Я распахнула ладони, красивым дирижерским жестом, и улыбнулась: смотри, мол, какие возможности открываются. Он фыркнул, дернув головой, и оскалился:

— Ага, налегке. Прихватив один комбинатик.

— Зато перестану мозолить тебе глаза.

— Да, мозоль, пожалуйста, я уже привык, — отмахивается он и отворачивается.

Локти упер в перила, ноги скрестил и уставился на отблески заката, будто разговор не более чем, скука. Не стоит придавать ему значения.

Нет, милый, так не пойдет. Я поднимаюсь и встаю к перилам спиной. Отклоняюсь назад, ища его взгляд и пытаюсь дожать:

— У тебя будет шестьдесят процентов, останется завод и комбинат. Чем тебе не холдинг? Твой голос, как и голос отца, станет единолично главным, остальные лишь так, советы и пожелания. Даже Юмашев без тебя шагу не сделает.

— При чем тут Юмашев? — взорвался он, повернувшись. — Я не стану дробить холдинг и точка!

— Но так будет лучше, как ты не можешь этого понять? — не удержалась я. Его зрачки сузились, он наклонился к моему лицу, будто удав завораживающий жертву, и прошептал:

— Для кого лучше, Аглая, для кого?

— Для всех, — так же тихо произнесла я.

— Не убедительно.

Его взгляд скользит по моей шее, заглядывает в ложбинку груди. Мне не кажется, я знаю, о чем он думает. Я тяну к нему руку, планируя дотронуться до него и произнести: «слушай свое сердце». Чтобы придать моменту особенной значимости, чтобы сыграть на его чувствах…

Он неожиданно перехватывает её ещё в «полете» и, крепко уцепившись за запястье, отводит в сторону:

— Это все, на что ты способна?

Хлестко. Возможно, даже заслуженно. Но этакую мелочь, я переживу.

Он разворачивается и уходит, бросая на ходу:

— Разговаривать сегодня больше не готов.

Хорошо, милый, мы не станем разговаривать. Займемся чем-нибудь другим.

Размеренно, включив себе музыку, приняла ванную. Спешить некуда. Особенно, если он уверен, что я приду, а если не уверен, торопиться и подавно не стоит. Немного лосьона на тело, с легким, едва уловимым запахом, духов, пожалуй, не нужно. Не этой ночью. Душно станет и без них. Я прошлась нагой по комнате, дав лосьону немного времени слиться с кожей, и подошла к комоду. Так, и что ты тут приглядел?

Впрочем, без разницы, будет алое. По расхожему мнению, женщины определенного сорта злоупотребляют красным. А раз уж он считает меня шлюхой, пусть и мое белье вторит. Платье выбрала в тон, хотя, разумнее, конечно, подбирать белье под платье, но тут совершенно иной случай. Пеньюары даже не рассматривала, явись я в одном исподнем – перебор. Сама себя уважать перестану. Волосы слегка взбила пальцами и глянула на часы. Без четверти одиннадцать, самое время.

Два коротких стука, вхожу. Действую подобно ему – не церемонюсь. Ярослав читает книгу. Удивил, потому как, это точно не фантастика и даже не фэнтези. Слишком неприметная обложка, с такой выпускают классику. Название и автора разобрать не успеваю, он спешно захлопывает её и опускает на пол, рядом с кроватью. Повинуясь инстинкту – туфлями я пренебрегла – поднимаюсь на цыпочки, делаю пару шагов и оборачиваюсь, мимолетно взглянув на дверь. Дурацкая мишень, что все эти годы висела там, бесследно исчезла. Он понимает для чего я обернулась и ухмыляется. А ещё понимает зачем я пришла.

Да, и как тут не понять… Ярослав в кровати, пусть и поверх покрывала, из одежды на нем только шорты, а приличным барышням, в таком случае, полагается извиниться и подождать снаружи. А поистине приличные барышни и вовсе не шастают по мужским спальням.

— Напоминаю, болтать с тобой я не настроен.

«Тсс…» — прижимаю я палец к губам, по-прежнему ступая на цыпочках. Он припоминает мне нарочно, лукавый огонек в его глазах лишь доказывает это. Руки заложил под голову, чуть выше изголовья, с интересом наблюдает. Я останавливаюсь посередине комнаты. Подхватываю за бретели платье, даю ему соскользнуть к ногам и замираю. Опустив плечи и склонив голову набок. Поза и взгляд Венеры, с картины Боттичелли, вот уж где невинная грешница.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Прогонит» — загадываю. И не боюсь этого. Я бы точно прогнала. Даже если хотела до дрожи – выставила б взашей. Не унизить, нет — продемонстрировать силу.

Выжидаем. Глупо если всё закончится банально, и я просто рухну от напряжения в лодыжках. «Гони меня, ну же!» — мысленно поторапливаю я. Развернуться и уйти самой – сдаться. Проиграть. Не готова.

Он рывком отлипает от изголовья, но спускает на пол ноги и шагает с ленцой. Я едва заметно выдыхаю и прижимаю пятки к полу. Уверена, развернет за плечи, а тут важно удержаться на ногах. В подтверждение тому, его ладони опускаются мне на плечи, он склоняет голову и… касается губами ключицы. Втягивает носом запах моей кожи и словно удовлетворен – подходит! – подхватывает меня на руки, несет на кровать. Я обхватываю его шею руками и целую в губы ещё до того, как он меня уложил. Сегодня я хозяйка бала.

В этот раз он не торопится. Присел рядом, навис – смотрит. Не оставил без внимания даже кончики пальцев на ногах. Беру его за шею, заставляю прижаться ко мне, почти придавить сверху, и тут же выныриваю из-под него. Забираюсь сверху, седлаю его в районе талии, ловко избавляюсь от бюстгальтера. Наклоняюсь, едва касаясь его губ соском, он размыкает их, пытаясь ухватить его, я резко выпрямляюсь. Съезжаю бедрами вниз, сквозь шорты, чувствуя эрегированный член, он резко скидывает меня и меняется со мной местами. Пригвождает меня за оба запястья, наклоняется к моим губам и не целует – дразнит. Когда он прикасается в очередной раз, обводя очертания моих губ, я успеваю схватить его за нижнюю. Чуть прикусываю и выпускаю.

Яр запускает руку в мои трусы и накрывает промежность ладонью. Это так сладко, до горечи. Мне хочется, чтобы он пробрался внутрь или коснулся клитора, да хотя бы просто сдавил, наконец. Но он и тут медлит. Эта дразниловка возбуждает похлеще ласк, вынуждена я признать.

Вскоре, мы перекатываемся на кровати, пытаясь занять лидерство, отчаянно покусывая и впиваясь в губы друг друга. Выиграл он. Успев добраться до моего живота, когда перевернул меня в очередной раз на спину. Поцеловал. Провел «дорожку» языком до линии трусиков, подхватил края губами и выпустил ноздрями воздух, направив его скользнуть по коже. Идиотская шалость, от которой у меня, как ни странно, выгнуло волной поясницу.