Домой возвращался с мыслью – я идиот. Конченный дебил, умудрившийся вляпаться по полной программе. «Можно сколько угодно избегать этого слова, но, похоже, втрескался ты не по-детски», — говорю себе, подруливая к воротам.

— Блять, — вырывается следом, как только замечаю припаркованную тачку Юмашева.

Этому что здесь понадобилось? Самое интересное, со мной виделся и прекрасно осведомлен, что я в офисе. И торчать там планировал ещё час, как минимум.

Бросаю машину, не удосужившись толком припарковать, буквально влетаю по ступеням. Быстрым шагом пересекаю холл – в гостиной никого. Возможно, на террасе, решаю я, шагаю вперед и слышу голоса. Подхожу к кабинету, у неплотно прикрытой двери замираю.

— … пятнадцать процентов, ты слышишь, пятнадцать, — шипит Юма. В голосе яд и угроза. — И отдашь ты их даром! Не хотела денег, получи, сука, допрыгалась. Завтра в десять приедешь в офис, подпишем бумаги, поняла? Вздумаешь крутить динамо... короче, явишься, звезда моя, как миленькая, иначе…

Я толкаю дверь, не скрипнула, вхожу. Аглая замечает меня и вспыхивает на секунду, впрочем, тут же отводит глаза, снова смотрит Юме в лицо. И взгляд этот испуганным не назовешь. Губы её презрительно кривятся, подбородок решительно вздернут. Юма, обхвативший пятерней хрупкое плечо Аглаи и не выпускающий его, стоит спиной к двери, поэтому не замечает меня.

— Иначе что? — с вызовом уточняет она.  

— Иначе твой щенок узнает, что ты из себя представляешь на самом деле. Он тебе такую райскую жизнь устроит, поверь, я позабочусь. Судами – самое легкое, чем ты отделаешься, крыса... 

— Щенок здесь и готов узнать, — сообщаю я. Юма вздрагивает, оборачивается, а я указываю на его лапу, стискивающую кожу Аглаи, и добавляю: — Отпусти её.

Каждый палец оставил четкий, красноватый след. Аглая потерла плечо, словно хотела избавиться от этих отметин, и сделала шаг к двери, пытаясь обойти меня.

— Какого черта?! — воскликнул я, обращаясь скорее к Юме, нежели к Аглае. Он усмехнулся, глядя на неё, плюхнулся на диван и закинул ногу на ногу. Аглая мазнула по мне взглядом, в котором отчетливо читалось раздражение и злость, замерла и остановилась, уставившись куда-то в пол. Кому адресована эта ненависть: мне, Юмашеву или ситуации в целом? Сцену, что я наблюдал, приятной не назовешь. Отвечать оба не потрудились, тогда я поочередно окинул их взглядом и гораздо требовательнее повторил: — Итак, что тут, черт возьми, происходит?

— А у нас тут дерьмо наружу полезло, — сплюнул воздухом Юма. — Я бы даже сказал, дермище. Да, Аглая Константиновна? 

Аглая так и стояла каменным изваянием, вполоборота к двери, готовая скрыться за ней в любую секунду.

— То-то, я и гляжу, из всех щелей прет, — заметил я ему и повернулся к Аглае: — Он тебе угрожал?

— Тьфу ты! — сплюнул повторно Юма и фыркнул: — Ты ещё на колено, давай, припади.

— Я не с тобой сейчас разговариваю, — резко перешел я на «ты», ибо взбесил. Аглая вместо того, чтобы отвечать мне, повернулась к Юмашеву и хмыкнула:

— Ну же, скажите уже ему, я все равно не соглашусь на ваши условия.

— А я скажу, лапуля, скажу, не беспокойся, — поднялся тот. Подошел к нам и встал позади Аглаи. Та подобралась, будто за её спиной обнаружилась змея и ей приказали не шевелиться, а Юма опустил руки на её плечи. Заставил выйти её на середину комнаты, она, как ни странно, послушно перебирала ногами.  Он развернул её ко мне, демонстрируя во всей красе, сам отстранился и дурашливо воскликнул: — Ой, и кто же тут у нас?

Рожу он при этом состряпал деланно удивленную, будто видит её впервые.

— Станислав Иванович, прекращайте этот цирк, — скривился я. Подошел, усадил Аглаю в кресло, а сам уперся о стол и скрестил руки: — Давайте, по существу.

— По существу, так по существу, — пробормотал он. Вернулся на диван, по-хозяйски расположился в нем, раскинув по спинке руки, и указал головой на Аглаю: — Ты даже не представляешь кто она такая. Тебе вообще известна её фамилия?

— Дорофеева и что?

— Если бы, — хмыкнул он. — Дорофеевой она стала за полгода до свадьбы с твоим отцом. Ранее она была Шульгиной, эта ей досталась от первого брака, а с рождения носила фамилию Рудакова.

Он победно оскалился, а я поймал себя на мысли, что последняя показалась знакомой. Где-то я её уже слышал. Знакомых у меня с такой не водилось, но натыкаться на подобную приходилось, только я никак не мог вспомнить где, поэтому поинтересовался:

— И? О чем мне должен сказать данный факт? 

— Рудаков Константин Александрович – это имя тебе говорит о чем-то?

Сейчас, когда оно прозвучало полностью, вкупе с отчеством, явилось и осознание где я его слышал. Точнее, не слышал, видел. В бумагах, когда пытался понять интерес Аглаи к комбинату. Озвученный Константин, бывший владелец предприятия и был им до тех пор, пока оно не перешло под крыло холдинга. Вероятно, на моем лице отразилось узнавание, потому как, Юмашев со значением добавил:

 — Теперь ты понимаешь, что за змею мы пригрели? И как только Коля умудрился просмотреть крысу. Обхаживала его и замуж выскочила намеренно, а теперь, готов поклясться, вьётся вокруг тебя! 

— Это правда, Рудаков твой отец? — спросил я, повернувшись к Аглае и смерив её взглядом. Она прекрасно понимала какого именно Рудакова имел я ввиду, уточнять тут не требовалось. Аглая устало потерла веки, подняла на меня глаза и выдохнула:

— Ну, разумеется, правда. Иначе зачем мы все здесь…

Меня тащила лавина по огромному склону, а я проваливался куда-то в пропасть без дна. Я не хотел демонстрировать им то, что творилось у меня внутри, не хотел, чтобы они видели, как кровь приливает к лицу, слышали, как бешено бьется о ребра сердце и уж тем более не знали, что я сейчас, как последний идиот, просто начну лупить кулаками по стенам.

— Лично для меня, причина смерти Николая под большим вопросом, — вставил Юмашев и едко заметил: — И эксгумацию не проведешь, мерзкая сука его кремировала.

— Мерзкая сука сделала это по просьбе Николая, — стиснув зубы шепнула Аглая. А я не выдержал и рявкнул:

— Убирайтесь вон! Оба!

Аглае второй раз повторять не пришлось. Поднялась рывком, скрылась за дверью. Мне показалось даже с облегчением. Юма крякнул, нехотя оторвал зад от дивана, порываясь заговорить со мной, но я молча указал ему пальцем на дверь. Тот двинул к выходу, однако, взявшись за ручку, все же повернулся:

— Ты поаккуратнее с ней. Спиной не поворачивайся и спи с закрытой дверью, на всякий случай, а то подушечкой влегкую накроет.

Я подхватил со стола бронзового медведя, из которого тут же посыпались карандаши, и швырнул его в стену напротив. Юмашев инстинктивно подтянул голову к плечам и сгруппировался, поджав к телу руки, хотя, я в него и не метился. Кусок металла врезался в картину, угодив в угол рамы. Раздался треск, боковая перекладина отпала, спикировав под ноги Юмы, чуть раньше приземлился медведь, отскочив от стены на пару метров. Юмашев буркнул «я позвоню» и выскочил за дверь.