с половиной тысяч бойцов, — сказал Григорий.

— Да, это вполне возможно, хотя госпитальеры говорили лишь о трех тысячах, — кивнул ветеран.

Родимцев продолжал:

— Госпитальеры правы в определении численности войск в городе, но Мансур сообщает, что есть еще один отряд кавалерии, сотен пять, который стоит южнее Тибериады, возле Иордана, и может в любой момент выдвинуться оттуда против нас.

— Я так понимаю, что стены держат простые сарацинские пехотинцы? Наемники или даже ополченцы? Они плохие вояки в обороне, — заметил знаменосец.

Но, Григорий не согласился:

— Нет. Мансур доложил, что сарацинские командиры предполагают удерживать сами стены с помощью христиан-перебежчиков, а также пеших мамелюков. Эти будут драться. Им терять нечего. Но главное, что он сообщил нам, так это наличие лазейки в город. Между Южной башней и Южными воротами в стене есть маленькая калитка. И Мансур нам ее откроет.

— Туда еще надо подойти, — возразил ветеран.

— Подойдем, если сразу атакуем в том направлении, — успокоил Гриша.

— А насколько можно доверять этому Мансуру? — задал вопрос знаменосец.

— Я абсолютно в нем уверен, — сказал Родимцев.

— Значит, будем наносить удар в сторону той калитки. Если прорвемся и все пройдет удачно, то это будет хороший шанс победить, — сделал вывод ветеран.

— Да, пойдем вперед на правом фланге, — кивнул Григорий.

Между тем, враги тоже не спали. В сарацинском лагере еще до рассвета началось шевеление. И теперь войска начинали строиться.

— Центр у них занимают мамелюки из гвардии Бейбарса, боевые рабы. На флангах их поддержит легкая кавалерия, — заметил пожилой тамплиер. Несмотря на возраст, зрение у него оставалось весьма острым.

Родимцев тоже внимательно всмотрелся вдаль и увидел над всадниками, строящимися напротив стен города, черное знамя со скрещенными саблями, а сами всадники блестели начищенными шлемами и стальной чешуей. Этот отряд в полтысячи всадников определенно представлял собой немалую силу.

— Монфор собирается противостоять им своими рыцарями, — сказал Григорий, посмотрев с холма вниз, где у его подножья начали формироваться боевые порядки под знаменами коннетабля Акры с большим красным крестом на белом поле, делящим знамя на четыре части, в каждой из которых присутствовали маленькие красные крестики.

— На нашем левом фланге против их легкой кавалерии вперед пойдут госпитальеры, на правом ударим мы, а войско графа Ибелина будет в резерве, — заметил знаменосец, еще раз повторив то, что вчера решили на военном совете.

— Нужно выбить у них кавалерию, разгромить лагерь и очистить место перед стенами для штурма. Это первая боевая задача, — сказал Григорий.

— Да, сражение под городскими стенами мы вполне можем выиграть. Но, это не значит, что легко возьмем город, — произнес ветеран.

— Риска не избежать, — согласился Родимцев. И добавил:

— Нам пора.

Они вернулись в новый лагерь, разбитый у подножия холма, возле сторожевой башни. Когда командир и знаменосец появились в расположении, остальные храмовники молились перед предстоящим боем. Вместе с сержантами их в строю осталось меньше полусотни в отряде, собранном из двух. После последних дней, прошедших в сражениях, имелись и убитые, и раненые.

Сарацины обладали большим численным преимуществом. И потери тамплиеров могли оказаться гораздо тяжелее, не будь все братья-рыцари ветеранами боевых действий, стойкими и отлично обученными бойцами. Сладить с храмовниками сарацинам всегда представлялось трудным делом. Даже если братьев-рыцарей противостояло врагам совсем немного, они всегда наносили сарацинским отрядам большой урон и стояли до последнего. И враги знали об этом. Потому даже сам Бейбарс предпочитал действовать против братьев ордена Храма не в открытом бою, а путем коварства и хитрости.

Солнце вставало над горами с противоположной стороны Галилейского моря, золотя бликами спокойную поверхность озерной воды. Военные лагеря обеих противоборствующих сторон к этому моменту уже напоминали растревоженные ульи, готовясь к битве за Тибериаду. Вокруг разноцветных шатров сновали сотни людей. Сарацины все-таки не успели провести ту стремительную атаку на лагерь христиан, которой опасался знаменосец. Теперь же было поздно. Большинство христианских рыцарей уже выстроились в боевые порядки и приготовились дать бой.

Грегор Рокбюрн дал указание ближайшему сержанту:

— Скажи, чтобы мне подали коня.

— Как прикажете, брат-рыцарь, — проговорил сержант и побежал выполнять поручение.

Вскоре оруженосец подвел Антония. Благородного дестриера разрешалось вести только правой рукой. Жеребец выглядел вполне отдохнувшим. Рана его, заговоренная капелланом, затянулась. Стальная защита прикрывала голову и грудь, а спину, поверх стеганой попоны, сделанной наподобие гамбезона, закрывала настоящая кольчуга. Одним легким движением Грегор Рокбюрн вскочил в высокое рыцарское седло. Оруженосец подал ему сначала шлем, затем щит и потом копье. А рядом готовился к бою знаменосец. Знамя, окровавленное в прошлом бою, сержанты уже выстирали, высушили и прикрепили на новое древко-копье. И черно-белый флаг «Босеан» снова развевался над отрядом.

Храмовники готовились к предстоящему бою тщательно, как всегда. Родимцев верил в своих бойцов. Он уже понял, что эти парни шутить с врагами не любят и в бою сделают все, как нужно. А главное, такие бойцы не побегут. Вид гудящего военного лагеря, готовящегося к битве, наполнял братьев-рыцарей силой и решимостью. Четкие линии палаток и частокол, хоть и изготовленный наспех, но, тем не менее присутствующий, указывали на то обстоятельство, что и в это рыцарское время, когда не было еще регулярной армии, христиане старались не забывать о порядке и воинской дисциплине. Филипп Монфор, все же, при всех своих недостатках, показывал себя весьма неплохим военачальником, знакомым с историей военных традиций римских легионов.

Неожиданно созерцание военного лагеря прервало появление капеллана. Годфруа подъехал на своем коне тихо и остановился рядом. Глядя на стены города, возвышающиеся вдалеке, он неожиданно сказал Грегору:

— Эти места много лет назад покинуты христианами. Здесь давно все церкви и монастыри уничтожены сарацинами и их приспешниками. Но мы помним все. В нас, в рыцарях Храма, живет дух истинных воинов Христовых. Мы сражаемся за правду и за справедливость, за все то, что есть в человеке от Бога, ведь каждый из нас создан по Его подобию. В мирской суете многие забывают об этом, о том, что Господь и Храм должны быть у каждого в сердце. А без духовности нет и человека. Без света в сердце человек превращается в орудие дьявола.

— Я тоже так думаю, — признался Родимцев.

— Когда ты в последний раз был на капитуле? — спросил капеллан.

— Очень давно. В последнее время я постоянно воюю, также, как и вы, брат Годфруа, — ответил Григорий.

— Да, я