Ранней весной следующего года «Дисковери» еще раз отправилось в плавание. Командовал судном по-прежнему Байлот, а штурманом был тот же Баффин. На этот раз целью экспедиции было продолжить открытия Девиса и установить, что же находится за названным его именем проливом к северу и западу от Гренландии. Несравненное судно «Дисковери», носившее на себе следы былых схваток со льдами (оно плавало и в 1614 году под командованием неопытного капитана, который чуть его не потопил), не сдавалось и было готово к новым боям.

Обогнув мыс Фарвель, «Дисковери» начало пробиваться на север вдоль гренландского побережья и к 30 мая достигло тех же высоких широт, что и судно Девиса. И тут «Дисковери» показало, на что оно способно.

Войдя в залив Мелвилл, судно стало пробиваться через пак, которым была забита эта получившая столь печальную известность ловушка кораблей. «Дисковери» разбивало лед своим острым корпусом, маневрировало в узких разводьях и ловко избегало столкновений с айсбергами, которых так много в этом заливе. К 5 июля судно буквально протиснулось до 76-й параллели и уже было «сунулось носом» в пролив Смит. Но здесь лед усилил свою оборону и заставил «Дисковери» повернуть обратно. Однако судно продолжало свой путь в неисследованных водах, прошло вдоль западного берега нового моря, причем были открыты входы в проливы Джонс и Ланкастер. Южнее пролива Ланкастер полоса неподвижного льда помешала подойти к берегу. Так продолжалось до тех пор, пока «Дисковери» не вошло в пролив Камберленд, то есть оказалось в уже известных водах, откуда Байлот повел свое судно, с честью выполнившее задачу, на родину.

Таким было это шестое ледовое плавание «Дисковери» и четвертое, а возможно, пятое плавание Байлота. Больше официально ни о судне, ни о капитане ничего не сообщалось. Но какой важной вехой было это последнее плавание в жизни человека и корабля: они обошли вокруг всего ледового моря, которое мы ныне называем Баффиновым заливом, и открыли два пролива. Через один из них (пролив Смит) моряки позднее дойдут до Северного полюса, а через другой (Ланкастер) — до вожделенного Северо-западного прохода. Каким выдающимся было это достижение, можно судить хотя бы по тому, что прошло еще два столетия, прежде чем другое судно добилось такой же победы над льдами Баффинова залива. За 200 лет в центральной и северной частях этого залива не появилось ни одного судна западных мореходов.

Подвиг «Дисковери» был столь необычайным, что последующие поколения в него вообще не поверили и сочли все это плавание просто-напросто выдумкой. Даже в 1812 году на картах этого района Арктики Баффинов залив вообще не значился. Обычно картографы наносили пунктиром выступ к северу от Девисова пролива и ставили надпись: «Баффинов залив по сообщению В. Баффина, 1616 год, в настоящее время это сообщение считается недостоверным».

Когда же пресловутый залив наконец был открыт вторично и оказалось, что старые карты Байлота замечательно точно и вполне достоверно воспроизводят действительность, произошло нечто парадоксальное. «Общество арктических путешественников королевского флота» и английские историки всю честь первооткрывателя приписали Вильяму Баффину, обрекая Байлота на полное забвение. Для этого были, вероятно, две причины. Прежде всего Байлот, думается, был человеком исключительно скромным и некрасноречивым, ведь все дошедшие до нас отчеты о плаваниях 1615–1616 годов написаны Баффином. Следовательно, некритически или пристрастно настроенным историкам XIX века не стоило труда разделаться с Байлотом. А эти историки были крайне пристрастны. Они никак не могли простить Байлоту ту роль, которую он сыграл в последней экспедиции Генри Гудзона, и полагали (а многие, видимо, и сейчас разделяют это мнение), что было бы аморально отдать ему должное. Ведь Байлот предпочел остаться на «Дисковери», чтобы впоследствии спасти и судно и команду, а не пойти добровольно на бесполезную смерть в открытой шлюпке вместе с Гудзоном. Ни один человек, на которого падала хотя бы тень подозрения в совершении столь низкого поступка, как участие в бунте против командира, не мог рассчитывать, что его оценят по заслугам викторианцы вчерашнего, да и сегодняшнего дня.

Судьба Байлота отнюдь не исключение в анналах арктических исследований. Но ее, вне всякого сомнения, следует считать одним из самых вопиющих проявлений той несправедливости, которая неизбежна, когда мы доверяем оценку достижений такого человека профессиональным арбитрам бессмертия, наделяя их полномочием подвергать историю цензуре.

Хотя самыми активными борцами с ледяными барьерами Северо-Запада в первые годы XVII века были англичане, они вели это сражение не в одиночку.

С 1605 по 1612 год повелитель Дании Кристиан IV, король-мореплаватель, отправил в гренландские воды четыре экспедиции, возглавлявшиеся Джемсом Холлом. Официальной задачей этих экспедиций были поиски потерянных норманских поселений. Фактически же от этих экспедиций предполагалось получить барыши. Надеялись, что Холл обнаружит рудные месторождения, богатые угодья для пушного промысла и добычи бивней нарвалов, а возможно, найдет даже Северо-западный проход. Никаких норманнов Холл, разумеется, не нашел. (Хотя если бы он пригляделся получше к гренландским эскимосам, то, думается, обнаружил бы среди них людей со светлыми волосами, голубыми глазами и другими признаками, свидетельствующими о судьбе исчезнувших поселенцев.) Не нашел Холл и рудных месторождений, хотя и полагал, что открыл их. Вместо всего этого он нашел смерть от руки эскимосов, с которыми часть его экипажа обращалась по-зверски. Что же до короля Кристиана, то тот приобрел новое владение, над которым до наших дней развевается датский флаг.

Но этого было недостаточно для короля-мореплавателя. В 1619 году он снарядил новую экспедицию, которая по примеру англичан должна была войти в Гудзонов залив и совершить то, чего не удалось сделать британским мореходам, — найти выход из этого залива в западные моря. Для исполнения своих предначертаний король избрал Йенса Мунка, сорокалетнего моряка, искателя приключений.

Биография Мунка — это подлинная эпопея. Отца Йенса, известного богача, приговорили к пожизненному тюремному заточению за какие-то темные махинации с казенными деньгами, и мальчик взрослел быстрее своих сверстников. Ему исполнилось всего 11 лет, когда он поехал в Португалию, где в течение года изучал язык, чтобы иметь дополнительное преимущество на пути к обогащению (ведь в то время на португальском языке говорили богатейшие в мире купцы). Тринадцати лет Мунк поступил юнгой на голландское судно, следовавшее в Баию (Бразилия). Когда судно, на котором находился Йенс, возвращалось из Баии в Европу, оно для взаимной защиты объединилось в караван с 12 другими торговыми судами, но этого оказалось недостаточно. У побережья Бразилии торговая