Гордон вздрогнул, но ничего не сказал. Его серые, встревоженные глаза следили за ними, пока банкир шел впереди Транта из комнаты кассира в свой личный кабинет.

– Что все это значит, мистер Трант? – Хауэлл закрыл дверь и взволнованно обернулся. – Если Гордон связан с заговором против банка, что само по себе невероятно, почему он предупредил меня, что банк в опасности?

– Связь мистера Гордона с тем, что происходит, совершенно невинна, – ответил Трант. – Я только что убедился в этом!

Он сел перед столом Хауэлла и разложил клочки бумаги, которые он взял у Гордона.

– Но скажи мне. Разве Гордон когда-то не был стенографистом или, по крайней мере, не пользовался пишущей машинкой?

– Ну, да, – нетерпеливо ответил Хауэлл. – Гордон был личным секретарем моего отца двадцать лет назад и, конечно, пользовался пишущей машинкой. Это была его старая машина, которую он всегда хранил и до сих пор время от времени использует, она стояла в его столе, который, как я уже говорил вам, был взломан сегодня утром.

– Но стол был пуст – с него забрали даже машинку!

– Гордон забрал ее домой всего день или около того назад. Его дочь занимается машинописью и хотела попрактиковаться в этом.

– Несмотря на то, что она, должно быть, совершенно устарела? – спросил Трант. – Вероятно, это был последний подобный образец в этом офисе?

– Конечно, – ответил Хауэлл еще более нетерпеливо. – Другие были заменены давным-давно. Но какое отношение все это имеет к вопросу о том, планирует ли кто-то нас ограбить?

– В этом есть все, мистер Хауэлл! – Трант вскочил на ноги, его глаза вспыхнули внезапным пониманием. – То, что вы мне только что рассказали, убедительно доказывает, что, как и предупреждал вас Гордон, один из ваших служащих планирует залезть в ваш сейф при первой возможности! Гордон на данный момент знает так же мало, как вы или я, кто из ваших людей это собирается сделать, но он так же уверен в самом факте, как и я, и у него есть все основания понимать, что нельзя терять времени в обнаружение задумавшего преступление.

– Что это? Как это? Гордон прав?

Банкир в замешательстве уставился на Транта, а затем скептически заявил:

– Вы не можете догадаться об этом по этим бумагам, мистер Трант!

– Я действительно очень уверен в этом, и только из этих документов. И более того, мистер Хауэлл, хотя я попрошу отложить объяснение этого до более позднего времени, я могу сказать исходя из этого второго документа, – Трант показал серию цифр, написанных кассиром, – что он указывает мне на то, что вполне возможно, если не фактически вероятно, что сын Гордона не крал деньги, за потерю которых он был опозорен!

Банкир взволнованно ходил взад и вперед по комнате.

– Роберт Гордон не виновен! Я понял, Трант, что ваши методы были удивительными и даже более того – они непостижимы. Я не могу представить, как вы пришли к таким выводам. Но, – он посмотрел в глаза психологу, – я не вижу альтернативы, кроме как полностью передать дело в ваши руки, а пока делать все, что вы скажете.

– Сейчас здесь больше нечего делать, – сказал Трант, собирая бумаги, – кроме как дать мне домашний адрес Гордона.

– Ливенворт-стрит, пятьсот тридцать семь, на южной стороне.

– Я вернусь завтра после банковских часов. Тем временем, как вас предупреждал Гордон, поставьте дополнительную охрану у банка сегодня ночью. Я надеюсь, что смогу рассказать вам все, что лежит в основе этого дела, когда побываю сегодня вечером в доме Гордона и увижу его сына и, – Трант отвернулся, – его старую пишущую машинку.

Он вышел, а банкир озадаченно смотрел ему вслед.

Трант уже знал, что несмотря на сорок лет службы в маленьком банке "Хауэлл и сын", Гордон был по-прежнему бедняком, и он не был удивлен, когда в семь часов вечера он свернул на Ливенворт-стрит и обнаружил дом под номером 537 – типичный "маленький, удобный дом", построенный более двадцати лет назад там, что когда-то было новым кварталом жилой недвижимости и, вероятно, было приобретено Гордоном в рассрочку. Дочь Гордона, которая открыла дверь, была черноволосой, сероглазой девушкой со стройной фигурой. У нее был вид домохозяйки, осторожной и экономной в управлении умеренными и нерастущими средствами своего отца. Но выражение прямой ответственности на ее лице заставило Транта вспомнить, когда он назвал свое имя и вошел внутрь, что после падения ее брата и жертвы ее отца, чтобы загладить вину, эта девушка сама собиралась помочь вернуть себе право собственности на маленький дом.

– Отец лежит наверху, – заботливо объяснила она, провожая Транта в гостиную. – Но я могу позвать его, – неохотно предложила она, – если это связано с делами банка.

– Это дело банка, – ответил Трант. – Но нет необходимости беспокоить вашего отца. Я пришел повидаться с вашим братом.

Лицо девушки стало пунцовым.

– Мой брат больше не связан с банком, – с несчастным видом ответила она. – Я не думаю, что он захочет… я думаю, я не смогла бы убедить его поговорить с кем-либо, кого послал банк.

– Это прискорбно, – откровенно сказал Трант, – потому что в таком случае мое путешествие сюда будет практически напрасным. Я очень хотел его увидеть. Кстати, мисс Гордон, как ваши успехи с машинописью?

Девушка удивленно отпрянула.

– Мистер Хауэлл рассказал мне о вас, – объяснил Трант, – когда упомянул, что ваш отец взял домой свою старую пишущую машинку, чтобы вы могли попрактиковаться.

– О, да, дорогой отец! – воскликнула девушка. – Однажды вечером на этой неделе он принес ее домой. Но она очень устарела – совершенно бесполезна. Кроме того, на прошлой неделе я взяла современную.

– Мистер Хауэлл заинтересовал меня этой старой машиной. Вы не возражаете, если я взгляну на нее?

– Конечно, нет. – девушка смотрела на молодого психолога с растущим удивлением. – Она прямо здесь.

Она прошла через холл и открыла дверь в заднюю комнату. Через дверной проем Трант смог увидеть в маленькой комнате две пишущие машинки, одну новую и блестящую, другую, под чехлом, старую и потрепанную.

– Скажите, чего вы хотите?

Вызывающий голос заставил Транта быстро обернуться и столкнуться с хмурым юношей, спускающимся по лестнице.

– Он хочет посмотреть на пишущую машинку, Роберт, – объяснила девушка.

Трант спокойно оглядел юношу. Он был опрятно выглядящим парнем, скромно одетым и похожим на своего отца, но обладал более мощным телосложением. Его лицо было омрачено угрюмой задумчивостью, а в глазах горел огонь неповиновения. Психолог отвернулся, словно решив сначала закончить осмотр пишущей машинки, и вошел в комнату. Юноша и девушка последовали за ним.

– Эй, вы! – резко сказал Роберт Гордон, когда Трант положил руку на крышку старой машинки. – Это не та пишущая машинка, которую вы хотели осмотреть. Вот та самая.

И он указал на более новую из двух.

– Я хочу посмотреть старую, – ответил Трант.

Мальчик внезапно побледнел, прыгнул вперед и