– Не знаешь, как зовут… Но тебе он знаком?

– По-моему да… где-то я его видел.

– Где?

– Не помню.

Мальчонка опустил глаза и как-то весь съежился.

Герлоф решил не давить на него – паренек и так натерпелся. Только сказал тихо:

– Но вот ты пытаешься вспомнить, я вижу… и что тебе приходит в голову? Про что ты подумал, когда его увидел?

Юнас поднял на него глаза, наморщил лоб и неуверенно произнес:

– Про Африку…

Дизельный мотор замолк. Внезапно на корабле настала полная тишина, такая же загадочная, как и тишина окружающей ночи. Теперь они стали частью этой ночи. Лайба дрейфовала в этой тишине очень медленно, еле заметно, но для старика с уставшими руками и ржавыми, негнущимися суставами пересесть в катер – задача нелегкая.

Возвращенец бросил в катер мешок с добычей, затянул на запястье гибкий пластиковый шланг, перелез через релинг и встал на скользкий бак. Катер заметно покачнулся, но он устоял на ногах. На какую-то секунду ему показалось, что суда сейчас разойдутся от толчка и он полетит в воду, но Рита, оказывается, умела обращаться с мотором: она чуть прибавила обороты, – и катер словно прилип к шершавому борту лайбы.

Он ухватился за край ветрового стекла и спустился в кокпит, не отпуская шланг. Катер медленно отошел от борта. Единственное, что связывало их теперь, – тонкая виниловая трубка.

Рита правила молча, она выглядела собранной и спокойной. С ее парнем дело обстояло похуже – сгорбился на шканцах и бормотал что-то про себя. Окровавленный топор он, не успев спрыгнуть в катер, выбросил в море, подальше в темноту.

– Черт… черт… – повторял Пекка шепотом.

Возвращенец сел рядом и положил руку ему на колено:

– Пекка… погляди на меня.

Пекка поднял голову.

– Черт… – Губы его дрожали. – Они все мертвы.

Возвращенец кивнул:

– Да… и нам надо поскорее замести следы… осталось последнее лело.

Пекка растерянно заморгал:

– Мы их всех укокошили… весь экипаж.

Возвращенец взял его за руку – ладонь ледяная. Знакомое состояние. Шок. Едва ли не каждый солдат испытывает нечто подобное, убив первого в своей жизни человека. Теперь важно сосредоточиться на деталях, не размышлять. Давным-давно, когда он только ступил на эту дорожку старался думать только о своем оружии – почистить, смазать, привести в боевую готовность. Разобрать, проверить, собрать. И ни о чем другом. Помогало. Тогда помогало.

– Они что, там… поотравились все, что ли? Там, в трюме…

Возвращенец неопределенно помотал головой. Ответа на этот вопрос у него не было.

– Сами виноваты, – произнес вяло и протянул Пекке конец шланга. – Пора кончать с этим. Займись делом.

Пекка поднял голову. Другой конец шланга уходил в грузовой люк. Дрожащей рукой он принял шланг, закрыл глаза и нажал маленькую кнопку.

В чреве лайбы раздался глухой, но очень сильный удар; ему показалось, что содрогнулся и завибрировал весь окружающий их ночной мрак. Из трюма послышалось журчание – откуда-то из глубины, во всяком случае ниже ватерлинии.

Возвращенец перевел дыхание:

– Порядок. Уходим.

Рита прибавила газа. Было уже заметно, как судно наклонилось. Возвращенец разместил заряд в переднем отсеке, и нос тонул, сначала медленнее, потом все быстрее и быстрее. Корма с винтом поднялась в воздух, и через четверть часа лайба беззвучно ушла под воду если не считать шипения вытесняемого водой воздуха.

Всё. Масляно-черная вода. Еле заметные огоньки на берегу. Рита вывела подвесной мотор на полную мощность. Пора домой.

Черная тень берега росла на глазах. Издалека остров казался мягким и уютным, но по мере приближения все явственнее вырисовывались острые скалистые уступы.

Ряд небольших заливов между Стенвиком и «Эландиком», в одном из них лодочная стоянка. Похоже, обошлось.

Возвращенец сунул руку в пакет, достал оттуда два рулона ассигнаций и сунул каждому в задние карманы джинсов.

– Этого пока должно хватить. Скоро увидимся.

Пекка молча кивнул. Он, похоже, немного успокоился.

– А этот пацан на лайбе? – вдруг спросил он. – Откуда он взялся?

Возвращенец уставился на Пекку:

– Пацан? Какой пацан?

– А ты не видел? Он словно ниоткуда возник. Там, у грузового трюма. Я тебя искал, а тут он стоит. И еще один за ним, и еще… живые трупы. Ну, я взял топор и… в общем, взял топор и…

– Успокойся, – тихо, но с угрозой сказал Возвращенец. Катер шел на свободном ходу и как раз в эту секунду царапнул днищем по каменистому дну – Пацан этот… он тебя видел?

Лодку тряхнуло, и Возвращенец уцепился за релинг.

– Видел, конечно, он от меня в метре был, не больше. Прямо передо мной. И люк рядом. Черт его знает, откуда он взялся. Хотел поймать, но он прыгнул через релинг…

Рита заглушила мотор:

– Но на тебе ведь была маска?

Пекка смущенно покачал головой:

– В тот момент не было… пот глаза заливал, я ее снял, на фиг.

Возвращенец встал и обвел взглядом берег:

– А ты знаешь, кто это?

– Не-а.

Возвращенец тяжело выпрыгнул из катера, придержал его за носовой высокий релинг и тихо сказал:

– Езжай домой прямо сейчас… и никуда не высовывайся. На улице не появляйся.

Пекка закивал. Он только сейчас осознал серьезность положения. Его видели на месте преступления. Мало того – не только на месте, но и в момент совершения преступления.

– А ты? – спросил он. – Ты тоже домой?

– Ломой?

– Ну да… в свою Америку?

Возвращенец не ответил. Посмотрел на темную воду пролива и вспомнил море своего детства. Того далекого времени, когда он еще верил в будущее.

Арон оставил Свена в каюте. Что он мог еще сделать? Отчим лежал на койке, и тощее его тело сотрясали судороги. Голову держал над эмалированным горшком. Вонь невыносимая. Дышать нечем.

В недолгие промежутки между приступами рвоты Свен бормотал что-то неразборчивое. Арон различал только отдельные слова. Что-то про семейство Клоссов, каменные блоки, падающие стены…

– Ясно, последнее слово всегда за тобой… он-то как столб каменный… шел бы домой, не поднял на него руку…

Похоже, Свен в бреду воображает, что он на Эланде, на берегу в Рёдторпе… Как же, разбежался. Он в тесной каюте, на длинном белом пароходе «Кастельхольм», а длинный белый пароход «Кастельхольм», выпуская клубы черного дыма, пересекает бурное море.