Кайвон молча вытирал разбитый нос, из которого текла кровь. Она расплывалась по губе и капала с подбородка.

– Живо в ванную! – скомандовал отец. – Оба!

И, подталкивая перед собой обоих отпрысков, он вывел их в коридор. Вскоре в ванной зашумела вода. Мина слышала, как отец сердито отчитывает сыновей, но слов разобрать не могла. До нее долетали только обрывки: «Драться… Братья… Глупо» и «Настоящие мужчины так себя не ведут». Хуман что-то бормотал в ответ. Кайвон молчал, и Мина представила себе, как отец вытирает ему разбитый нос маминым желтым полотенцем.

Дария повернулась к Мине.

– Тебе совершенно незачем так волноваться из-за… – Она запнулась. – Из-за всего этого.

Мина покачала головой.

– Бита говорит – молодые иранцы хотят свергнуть шаха. Выгнать его из страны и поставить на его место нового вождя нации. – Она не совсем хорошо представляла себе, кто такой «вождь нации», но ей казалось – это что-то вроде злого короля, как в сказках.

– Не думай об этом, Мина, – сказала Дария. – Наш шах, к сожалению, небезупречен. Говорят, он совершил много ошибок и допускал… ужасные вещи.

Мина похолодела. Оказывается, ее собственная мать ничем не отличается от демонстрантов на улицах! Если бы сейчас ее услышали представители власти, они сочли бы маму преступницей и арестовали!

В одно мгновение ее ладони стали липкими и потными от страха. Она знала, что́ могло случиться с теми, кто критиковал шаха. Их допрашивали, пытали и казнили. В школе им рассказывали о том, какую роль Мохаммед Реза Пехлеви сыграл в жизни страны. Он спланировал экономические реформы, сделал Иран богатым и современным – совсем как развитые западные страны. В учебниках подробно перечислялись все его заслуги и достижения, и Мине и в голову не приходило, что кто-то может быть против шаха.

И вот теперь монарха критиковала ее родная мать.

В гостиную вернулись Парвиз и ее хмурые братья.

– Мама говорила очень плохие вещи о шахе, – шепнула Мина отцу. Она очень надеялась, что отец сумеет вразумить Дарию, но Парвиз только пожал плечами.

– Она права, – только и сказал он.

И Мина вдруг почувствовала себя одинокой и бесконечно несчастной.

14. Рагу из тыквы

Решиться на отъезд было нелегко. Они ждали дольше, чем многие. Некоторые семьи покинули страну, когда шахские танки вошли в центр Тегерана, но родители Мины считали, что Революция может принести пользу. Она принесет демократию. Свободу. Экономический рост. Мина чувствовала, что ее родители на самом деле хотят, чтобы монархия исчезла. Самой ей подобные желания казались почти святотатственными. Ей очень нравилось смотреть по телевизору военные парады и приемы, на которых в обязательном порядке присутствовали шах и его красавица-жена шахбану Фарах. Царствующая чета выглядела просто сногсшибательно в темно-красных бархатных мантиях поверх расшитых серебром белых облачений, с украшенными рубинами и бриллиантами коронами на головах. Драгоценные камни сверкали, трубы ревели, тысячи солдат салютовали своему королю. Потом играли гимн, и Мина вскакивала с ковра, на котором сидела, чтобы вместе со всем народом приветствовать шаха. Это получалось у нее само собой, и она даже представить не могла, что может быть иначе.

Но так считала, по-видимому, она одна. Хуман покупал плакаты с портретами новых вождей. Он не пропускал ни одного из их выступлений и пытался отращивать бороду. Свои джинсы и модные рубашки-поло он убрал подальше в шкаф и носил свободные штаны и белую крестьянскую рубаху с жилетом. Девушки, которых Мина часто видела идущими из университета в мини-юбках, в туфлях на толстой платформе и с длинными распущенными волосами, которые соблазнительной волной спускались до поясницы, теперь прикрывали головы платками и не пользовались косметикой. Теперь, куда бы она ни посмотрела, действовали нормы шариата. Все, что могло бы напомнить людям о шахе и его программе вестернизации, считалось устаревшим, немодным и противным исламу, объявленному государственной религией.

В тот день, когда шах бежал из страны, мир окончательно изменился. Власть перешла в руки вождей Исламской революции. На стенах домов и заборах появились написанные краской из баллончиков слова «СВОБОДА», «РЕВОЛЮЦИЯ» и «ИСЛАМСКАЯ РЕСПУБЛИКА». Люди, которые за всю жизнь ни разу не зашли в мечеть, начали соблюдать исламские установления и обряды. Дочь тети Ники Марьям выбросила всю косметику и наполнила ящики своего письменного стола четками и молитвенными камешками. Кроме того, она отказалась от откровенных платьев и обтягивающих топов и купила на рынке дюжину головных платков и несколько похожих на медицинские халаты кардиганов, которые предписывал женщинам ислам.

Понять, кто на чьей стороне, было совершенно невозможно. Кто сторонник ислама, кто контрреволюционер? Когда Мина ходила с родителями в гости к их старым знакомым, она видела, что в некоторых домах, как и прежде, подавали к столу виски и вино, а в других, напротив, произносились долгие горячие речи о вреде алкоголя. Бывало и так, что один из хозяев дома потихоньку наливал гостям спиртное, тогда как другой гневно обличал всех, кто хотя бы притрагивается к вину. При этом и тот и другой действовали убежденно и искренне, в результате чего отношения во многих семьях становились довольно напряженными.

Каждый вечер Парвиз обходил дом со стремянкой и снимал со стен портреты аятоллы, которые развешивал Хуман. Когда отец уходил на работу, брат карабкался на шкафы и тумбочки, чтобы повесить портреты на место.

– Мы избавились от шахской диктатуры! – выкликал он тонким ломающимся голосом. – Освободили страну от тирана! Ура!

Как-то раз Мина подслушала, как мать и тетя Ники шепчутся на кухне.

– Ох, сестра, я просто чувствую, как мои дети отдаляются от меня! – жаловалась тетка. – Они в глаза говорят мне, что я старомодная и ничего не понимаю, что я слишком вестернизировалась и меня пора сдать в утиль. Порой мне и вовсе кажется, что мои дети больше не мои. Они – их дети, дети исламской пропаганды.

Дария ответила не сразу. Некоторое время она молчала, прислонясь к разделочному столу, и о чем-то сосредоточенно размышляла. Наконец ее лицо прояснилось.

– Приезжай с ними к нам! Я приготовлю рагу из тыквы, которое они так любят. Уверена, они не откажутся. А когда они приедут, я поговорю с Марьям, а Парвиз побеседует с Резой. Подростки, конечно, упрямы, но мне кажется – мы сумеем вправить им мозги.

Тетя Ники сначала нахмурилась, но потом все же поблагодарила свою младшую сестру, и они договорились о том, в какой день лучше всего устроить этот семейно-пропагандистский ужин. Тетя Ники пыталась благодарить Дарию, но та ответила, что они с Парвизом просто делают все что могут, чтобы исполнить