— Очень интересно! Можно подумать, что я люблю! —возмутилась я. — Если другого выхода нет!

— Послушай, — перебил он, — а что там насамом деле случилось с машиной?

— А ты что — не знаешь? Машина взорвалась, в нейбандиты, — неохотно ответила я. — Если же тебя интересует, не я липодложила в машину взрывное устройство, то отвечу: не я.

А кто это сделал — тебе знать не нужно. Как выражались твоизнакомые, которые отлупили тебя в подвале, — меньше знаешь — крепче спишь.

Вспомнив про бандитов, ненаглядный поглядел на меня с тоскойво взоре.

— Если бы не подвернулась машина с бомбой, нас бы ужене было в живых, — мстительно заговорила я. — Надеюсь, ты понимаешь,что, получив деньги, они бы нас убили.

— Понимаю, — неожиданно здраво ответил он.

— Вот и умница! — обрадовалась я. — Так чтосделай все, как я тебе сказала, и вскоре этот неприятный инцидент забудется.Вон моя маршрутка. Прощай, дорогой Гера! Спасибо за цветы! Кстати, ответь,только честно: принести цветы ты сам решил или сестра посоветовала?

Он не ответил, только отвернулся, и я поняла, что о цветахпозаботилась сестра. Но ненаглядный смотрел виновато и ужасно покраснел, прямостал весь багровый. Это хорошо, ему на пользу. Только какое мне до этого дело?Уж больше-то я точно его никогда не увижу!

Секретарша поставила на стол чашку кофе и, взглянув на шефа,мгновенно упорхнула, плотно затворив за собой дверь кабинета.

Он остался один. Он всегда был один. Ни на кого нельзя былоположиться. Все вокруг только и ждали, когда он совершит какой-нибудь промах,когда он споткнется, чтобы наброситься всей стаей и разорвать, разорвать накуски… Никому нельзя верить. Правильно поступал товарищ Сталин: никому недоверял, никого не приближал надолго. Незаменимых у нас нет… И еще: нетчеловека — нет проблемы…

Но вот ведь, нет больше этого поганого упрямого старика, апроблема есть. И никак не исчезает эта чертова проблема… Конечно, онпогорячился тогда, не удержал себя в руках, да что уж теперь об этом говорить.Теперь важно, чтобы не пронюхал никто из этой чертовой стаи, из этой своры.

Ну что же этот хваленый специалист не звонит? Ведь ему данномер мобильного телефона, купленного специально для одного звонка. Как было быславно: зазвонил бы сейчас телефон, мужской голос спросил бы: «Это Алексей?Нет? Извините. Я ошибся номером». И все. Можно выбросить этот мобильник иуспокоиться: нет человека — нет проблемы.

Хозяин кабинета уставился на чертов телефон, который и недумал звонить.

Специалиста рекомендовали очень надежные люди. Конечно,хозяин кабинета обращался к ним не сам, не напрямую, как можно… И вот вам этот«профи»: две неудачные попытки — сначала задушил какую-то совершеннопостороннюю девицу, потом вообще взорвал целую банду, а проблема по-прежнему нерешена. Сегодня у него последний шанс, абсолютно верный случай. Для хорошегоснайпера не вопрос. Он должен был позвонить уже час назад… Неужели сновапрокол, неужели проклятая баба опять вывернулась, опять выжила, благодарясвоему немыслимому, феноменальному везению?

Хозяин огромного кабинета пригубил кофе, поморщился иотставил чашку.

Кофе совершенно остыл.

Дома я поставила голубые гиацинты в вазочку и долго имилюбовалась. Ведь совершенно не важно, кто подарил цветы, приятно, что они естьи стоят тут такие милые… После сегодняшней истории в башне на меня снизошлоумиротворение. Я устала. Мне хотелось просто отдохнуть, посидеть у телевизора.

Отец с гордостью показывал мне, как он ловко управляется стехникой. Я помогла маме разобраться в инструкции к кухонному комбайну, мыпоужинали, а потом все семейство уселось перед телевизором.

Передавали новости. Конечно, про взорвавшуюся машину сбандитами не было сказано ни слова — много чести. Не настолько важные персоны,чтобы упоминать о них в новостях несколько раз. Сегодня журналистов волновалосовершенно другое происшествие.

Заседание комиссии по строительству детскогоразвлекательного центра, то бишь «Невского Диснейленда», сегодня опять несостоялось. Но вездесущие репортеры пронюхали, что дело было вовсе не в болезнипрофессора Шереметьева. Профессор исчез. То есть, последний раз его видели всреду днем, он читал лекцию в институте Гидрометеорологии на кафедре охраныокружающей среды. Кроме этого, он еще работал в университете на геологическомфакультете, но в тот день, в среду, на вечерние лекции профессор не явился.Близкие профессора — у него была большая семья — жена, дети и внуки — забилитревогу, обзвонили все больницы и обратились в милицию рано утром в четверг. Нотам, как водится, ответили, что заявление в розыск они могут принять толькочерез три дня. Они охотно верят, что заслуженный деятель науки, действительныйчлен Парижской академии естественных наук и профессор Санкт-Петербургскогоуниверситета Александр Валерианович Шереметьев не может загулять в компании сдрузьями так, чтобы не прийти домой ночевать, но закон есть закон и порядокесть порядок. Нужно выждать три дня. Родные профессора на все звонки отвечали,что профессор болен. И только в понедельник компетентные органы принялизаявление о том, что профессор исчез, и объявили розыск.

— Машиной сбило! — авторитетно заявил отец. —Эти сволочи так гоняют…

— Всех, кто видел этого человека где-либо во второйполовине дня, просим сообщить по телефону. — На экране появились номер телефонамилиции, а потом фотография.

Она была черно-белая, очевидно, из личного дела. Профессорна фото выглядел каким-то угрюмым. Но ведь на документах люди всегданеестественно серьезны. Что, у родных нормальной фотографии не было, что ли?

— Нельзя, наверное, — вздохнул отец, уловив моевозмущение. — В компетентные органы официальную надо.

— Ну как можно узнать человека по такой фотографии?

Хотя, как ни странно, мне лицо профессора показалосьзнакомым. Эти гладко зачесанные редеющие волосы, крупный нос, слегка нависшиеброви… Ерунда какая-то, пойду спать, хоть и не поздно еще. Кто знает, что будетзавтра?

Петр Степанович Вахромеев, который так безуспешно ждалзвонка, вызвал своего референта Копы лова и, не успела закрыться за ним дверькабинета, прошипел:

— Где твой чертов специалист?

Копылов испуганно огляделся по сторонам и приложил палец кгубам. Вахромеев и сам понимал, что все помещения Управления прослушиваются ини в коем случае нельзя разговаривать на опасные темы в кабинете, но не могсправиться со своей злостью.

— Конспиратор хренов! — прошипел он, но встализ-за стола и быстрым шагом покинул кабинет.

— Меня нет! — злобно кинул он привыкшей ко всемусекретарше и пошагал в гараж.

Референт еле поспевал следом. В гараже они сели не вслужебный «вольво» Вахромеева, а в скромные «Жигули» Копылова, — «вольво»наверняка так же напичкан электроникой, как и кабинет. Выехали на улицу,остановились в первом переулке. Вахромеев развернулся всем корпусом к референтуи рявкнул: