С большими предосторожностями я сползла вниз и оглядела своюодежду. Вид был, как говорит мать, — с пустыни на пирамиду, то естьсовершенно невозможно было в таком виде идти на улицу. И хотя пальто япредусмотрительно сняла, когда лезла наверх, но все равно мне пришлось тащитьего с собой, так что оно здорово помялось. Тем не менее нужно было на что-торешаться. Времени без десяти шесть, конторы закрываются.

Я подошла к окну и выглянула осторожненько. Внизу в скверикес несколькими чахлыми деревцами на скамеечке сидел ненаглядный. Ну надо же,пришел заранее! Видно, сестра его накачала. Я вгляделась и не поверила своимглазам: в руках у ненаглядного был букет цветов! Правда, букет — это громкосказано, на самом деле, всего лишь скромненький букетик гиацинтов, раньше онникогда не приносил мне цветов. Да по правде сказать, не помню, кто и приносил.Разве что на работе ко дню рождения и на Восьмое марта подарят дежурный букет…

Господи, рядом с трупом я думаю о цветах! Совсем с умасошла. А впрочем, у каждого своя судьба. Киллер — профессия опасная дляздоровья. За что, как говорится, боролся, на то и напоролся.

Размышляя так, я вытряхнула пальто, вытерла сумочку,повязала шарф, а волосы не стала прятать под шапочку, они яркие, рыжие, авосьотвлекут внимание, и люди не заметят помятой одежды. Подумав, я решила оставитьпистолет, обтерла его носовым платком, чтобы не было отпечатков, и закопала вуглу в кучу бумаг.

Начнем, благословясь! — как говорил отец, когда бывал вхорошем настроении. Я откинула крышку люка в полу и осторожно начала спускатьсяпо железной лесенке. Проклятая лестница звенела, но я надеялась, что шум втрубе (там по-прежнему резвилось стадо диплодоков) заглушит мои шаги. Вот истарая дверь, та, что ведет в коридор шестого этажа. Отсюда вниз тоже велалестница — аварийный выход, но я отказалась от мысли спуститься по этойлестнице вниз. Скорей всего, дверь на улицу заперта.

Проходя в башню три часа назад, я оставила дверь приоткрытой— уж очень трудно было ее закрыть, потому что петли проржавели, — и сейчасзастала ее в таком же виде. С трудом протиснувшись в дверь, я сделала несколькошагов по коридору, как вдруг сзади раздался окрик:

— Эй! Ты чего это там делала?

Ко мне подходил пожилой дядечка лет пятидесяти — не тосторож, не то кто-то из хозобслуги.

— А вам-то что? — огрызнулась я на ходу.

— А то, что там табличка висит — «Посторонним входзапрещен!» — нудил он, поспешая за мной.

— Тогда замок повесьте! — буркнула я, необорачиваясь, и припустила еще быстрее.

— Тебя замок не касается, а если табличка, то ходитьнельзя. Так что ты там делала? — Он подошел и схватил меня за плечо.

— Бюстгальтер застегивала! — выпалила я.

— А-а, — остыл дядька, — так бы сразу иговорила. — И он отправился по своим делам.

В это время открылась дверь в комнату, где располагаласьналоговая полиция, и оттуда вышел ну такой мерзкий тип, что просто скулысводило.

— Вы, девушка, ко мне? — проскрипел он, оглядев меняс головы до ног.

— Да нет, я еще столько не наворовала! — брякнулая и припустила по коридору, кипя от злости.

Ну надо же так влипнуть! Двое меня видели и, надо полагать,запомнили рыжую! Перекраситься, что ли?

Путь вниз был долгим, и я немного успокоилась, вряд ли усторожа хватит служебного рвения лезть в башню, в лучшем случае повесит замокна дверь. Невольно меня передернуло, когда представила, что убитого никто ненайдет никогда… А, сам виноват!

Хоть я опоздала всего на пятнадцать минут, ненаглядныйвзглянул на меня с тихим упреком в глазах, что раньше ему было совершеннонесвойственно. Раньше он требовал от меня безукоризненной точности и долговоспитывал за каждую просроченную минуту.

— Пойдем скорее отсюда! — вместо приветствиясказала я.

— А зачем тогда нужно было здесь встречаться? —заворчал он.

Очень захотелось обрисовать ему всю ситуацию с «чернымкиллером», заодно рассказать про вчерашнего шантажиста, про то, что его убилипрямо у меня на глазах, но я представила, как ненаглядный будет выглядеть,узнай он, что пятнадцать минут сидел на лавочке и представлял собой живуюмишень, и отбросила эту мысль с большим сожалением. Мой бывший любовник просторастечется на месте от страха, и придется собирать все, что от него останется,в полиэтиленовый пакет.

— Знаю, что тебе не хочется меня видеть, но есть такоеслово — «надо»! — усмехнулась я и взяла его под руку.

— Ну что ты! — промямлил он и протянул мне букетикгиацинтов.

Мы пошли довольно быстрым шагом, мне хотелось поскорееудалиться от дома с башней и расслабиться. Погода была чудесная, веснаполностью вступила в свои права. Вечернее солнце отражалась в окнах и слепилоглаза. Люди шли по улице разомлевшие и радостные, в предвкушении лета и отпусков.Мой спутник, хоть и был совершеннейшим тюфяком, но все же рука, на которую яопиралась, была по-мужски сильной. Было приятно отвлечься от забот и отдатьсявесеннему настроению. Я дышала полной грудью и ни о чем не думала, пока неочнулась от возгласа ненаглядного:

— Слушай, но сколько же можно? Мы уже час ходим погороду и молчим!

— А-а, — я с сожалением вернулась с неба наземлю. — Весна, как видишь, хорошая погода. Что, устал? Раньше-то все намашине ездил…

— Вот о машине, — начал он хмуро, — что теперьбудет?

— Да ничего не будет! — я пожала плечами. —Ты заявление об угоне оставил?

— Еще нет, но завтра туда пойду.

Не тяни с этим, — поучающе начала я, — а то потоммогут возникнуть подозрения. Завтра идешь и заявляешь, что у тебя угнали машинуи что видел ты ее последний раз утром в понедельник, когда приехал на ней издому. А вечером в понедельник ты со мной должен был отправиться в гости, знал,что там выпьешь, и поэтому оставил машину на стоянке — думал, что на старую«копейку» никто не польстится. В понедельник ты вернулся домой поздно и оченьпьяный, спал весь день, а вечером во вторник поехал проверить, как там машина.И не нашел ее на стоянке. Стоянка у вас неохраняемая, кто угодно мог машинувзять, тем более что у тебя и сигнализации нету. Вот в среду утром ты и придешьв милицию. А новости ты не смотрел, да если бы и смотрел, то не опознал своюмашину в той, сгоревшей. Пусть уж милиция сама догадается. Они пока тамрасследование проведут. Во всяком случае, взрыв в пять утра был.

— Ну да… — неуверенно пробормотал ненаглядный.

— А ты в это время уже давно дома спал, сестраподтвердит.

— Думаешь, подтвердит?

— За нее не беспокойся, сестренка у тебя — женщинарешительная. Что надо, то и подтвердит, чтобы брата от неприятностей спасти.

— Да, а я вот, наверное, так бы не смог… — вздохнулон. — Не люблю врать.