– Наверное, с нами, в Новгород, – ответил Вася.

Уставший князь, слышавший весь разговор, сказал,

– Берите парня к себе втроем прокормите, вдруг сгодится, добыча всё-таки. А нам ещё поработать придётся. Вась кистень верни, и дубинки поухватистей сладьте по пути. Княжескую долю воевать будем!

И маленький отряд, до конца сохранивший свою боеспособность, пошёл наводить порядок в еще одном лагере, который тоже стоял без боевого охранения.

Первыми под горячие руки князя и его охраны, попались пьяные ратники Миши Прушанина. Мише и его людям менее всего повезло разжиться товаром. Поэтому они решили возместить свою неудачливость пьянкой, чтобы было потом, что вспомнить, к примеру, сидя зимним вечером дома сказать, «а на ижоре так, гульнули, так гульнули после победы над свеем, что почти весь хабар пропили ». И посмотреть свысока, на других.

Пока князь разыскивал Мишу для очередного вразумления, Вася с Лёшой занялись протрезвлением буйных во хмелю воинов. Вскоре хоть и шатающееся, но всё-таки, боевое охранение стояло по периметру Мишиного стана. Сам Миша, повесив голову, шёл вместе с князем к стану, Гаврилы Олексича, где он и князь в четыре руки вскоре довели до сведения командира боевой единицы новгородского войска, что охрана необходима и до, и после боя.

Сбыслав Якунович услышав, какой-то шум и от греха подальше выслал трёх дозорных ратников посмотреть, что там, у Миши и Гаврилы. Не совсем трезвые дозорные, которые могли стоять на ногах, только опираясь на копья и щиты, ещё сильнее разозлили князя. А Миша и Гаврила, как только нашли Сбыслава, с радостью стали доказывать ему, что он такой же, как они и должен как они понести наказание от князя, а если не от князя, то от них, за компанию. Сбыслав получив свою долю дружеского вразумления, стал ретиво заниматься отрезвлением воинов, подготовкой к ужину, и похоронам павших.

Александр не нашёл только Никиту Захарьевича, что из Кучковичей, как выяснилось он никакого стана не сделал и тихо скрылся в неизвестном направлении.

–Вот сквалыга. На заимку вино повёз, чтобы князю долю не дать, – сказал злопамятный Миша.

– Всё одно вернется,– подытожил князь, направляясь к своей дружине, в страхе ожидающей его правежа за грех пьянства и беспечности. Однако князь так устал, что, как только увидел шалаш кем-то сделанный, залез туда, и не снимая сапог, уснул, доверив всё своё войско божьему помыслу. Его верные спутники, выполняя наказ Владыки, стали сторожить его сон, сменяясь через два часа. Первым заступил на пост Арсений как наименее уставший. Потом Леша как наиболее стойкий, последним был Василий, он был наиболее привычный к предутреннему бдению, так как любил рыбу ловить на удочку, в зорю. Отрок же, как только прислонился спиной к стене шалаша, сразу уснул и был тоже взят под охрану.

Лес живет своей жизнью, и вторжение человека переживает, болезненно. Разбив лагерь на стрелке Невы и Ижоры, человек вынудил семейство кабанов, кормившееся на этом месте вот уже три поколения, с голодной тоской наблюдать, из прибрежных зарослей, как люди втаптывают в землю вкусные желуди и прошлогодние шишки. Медведица с пестуном и годовалым медвежонком, учуяв запах человеков, ворча, повела свой выводок к дальнему болоту, где можно было наловить лягушек, а им так хотелось красной рыбы, которую они оставили там дозревать на солнце два дня назад. Вкусный запах тухлой рыбы щекотал им ноздри и сводил с ума, поэтому медведица, что бы как-то успокоится, дала две затрещины пестуну, что бы тот бежал быстрее. Остались одни белки, так как сезон охоты еще не пришёл и они были облезлые и серые и поэтому никому ненужные, да любопытные синицы знающие, что после человеков еды останется много.

Шалаш, где изволил почивать князь, находился как раз под гнездом синицы, которой было интересно узнать, какой такой зверь захотел пожить на её территории, не спрашивая её позволения. Кабаны, и те, всегда, добродушным похрюкиванием, просили её позволения, на время, остановиться под её деревом. Вот, еле дождавшись утра, любопытная птица – синица слетела вниз, посмотреть на невиданного нахала. Клюнув два раза сапог, она не найдя его вкусным, небольшими прыжками направилась вглубь шалаша на поиски вкусного завтрака.

Князь был неприятно удивлен, когда кто-то бесцеремонно начал дёргать его за усы. Сжав кулак, он спросонья хотел наказать нахала ударом в ухо. Но рука только рассекла воздух, а сила удара заставила его повернуться на бок и окончательно проснуться. Нахальная птица синица, что-то возмущенно чирикая, сидела на сучке над его головой и внимательно его рассматривала. Ей, божьему созданию, было невдомёк, что разбудила она победителя шведов, спасителя земли Русской, князя Александра Ярославича. Синице новый сосед не понравился, но, будучи птицей вежливой она только немного по-возмущалась и улетела к себе на дерево.

Проснувшийся князь вылез из шалаша, и, взяв с собой недремлющего Василя, пошел к ближайшим лопухам, а потом мыться в реку.

Вернувшийся князь подбросил в затухающий костёр дров, открыл ларь с шведским окороком, сладил рожны с окороком вокруг костра, и пока те грелись, успел прочитать три раза Отче. Василий увидя такое утреннее рвение князя сам себя отпустил с поста и, считая, что всё плохое уже позади, разбудил Арсения, сказав,

– Вставай отче, на службу пора,– сам лёг на его нагретое за ночь место спать.

Отрок проснулся вслед за князем, и смущенно улыбнувшись Арсению, тоже побежал в лопухи, и мыться. Вернулся он скоро, весёлый и бодрый. Увидев, как князь разогревает ветчину, отрок вытащил хлеб и положил его к костру, прогреется. От вкусного запаха проснулся Алексей и сел к костру, потом он взял шмат окорока и хлеба и ни от кого не получая приказаний, пошёл проверять посты. После молитвы и завтрака князь первым делом отправил охотников на поиски шведского флота, потом приказал копать могилы для павших в битве, умерших от ран. Арсению велел готовиться к отпеванию. Князь решил мертвых в Новгород не везти. Он боялся морового поветрия, которое почти всегда терзало город, когда войско привозили павших воинов.

Ближе к вечеру, после отпевания, князь, созвав: Мишу Прушанина, Сбыслава Якуновича, Гаврилу Олексича, выслушал краткие сообщения о состоянии дружины, немного подумав, сказал,

– Если шведа завтра не найдём то послезавтра идём домой. Добычу разделим поровну, так нести легче. Чтобы обид и драк не было, пусть каждый своё клеймо на свою долю поставит. Вы тысяцкие проследите, что бы всё честно было, и сиротскую, и вдовью доли товарищи погибших себе не умыкнули. Кучковича не искать, доли ему