доверительно сообщил гигант тубанту.

– Чего? – удивился тот.

– Потом сестру твою на лугу довелось встретить, её тоже пришлось на уд насадить, – продолжил откровенничать Альвомир.

Слова были разучены в течение трёх недель упорных тренировок. Заходили они неохотно, потому что Альвомир их не понимал, ведь, всё-таки, вульгарная латынь, но затем Эйрих догадался их зарифмовать, поэтому дело пошло легче и быстрее.

– Чего?! – начал кипятиться Трасамунд.

– А как-то шёл по дороге, вижу, жена твоя идёт, – продолжил Альвомир. – Говорит, о чём толкую: дашь бронзовую монету – уд твой языком отполирую. Что поделать? Монетку было сперва жалко, но во рту твоей жены моему уду оказалось уж больно сладко.

– Ах, ты, мразь! – окончательно вскипел тубант, схватившись за меч. – Ну всё…

До стишка об отце Трасамунда сегодня дойти не удалось. В следующий раз.

– Ты вызываешь моего человека на поединок? – деловито осведомился Эйрих.

– Вызываю, ублюдок! – прокричал Трасамунд. – Убью его, а потом тебя! Откладывай деньги на поминки!

– Через час, на арене, – с усмешкой произнёс Эйрих. – Когда встретишь Петра, скажи ему, что ты сам виноват в своей смерти.

– Я вырву твой длинный язык, сопляк! И затолкаю его тебе в задницу! – тубант убрал руку с меча и вернулся к своим соратникам, вставшим из-за стола.

Долго задерживаться в таберне они не стали, быстро доев и допив нехитрую снедь и отправившись готовиться к поединку.

Эйрих, в который раз, пообещал себе продавить в Сенате закон, запрещающий судебные поединки. Мужи в тогах, до этого сидевшие тихо, тоже куда-то засобирались.

– Уважаемый Арсакиос! – позвал он искомого грека. – Угостись едой с нашего стола, в обмен на небольшую толику твоего времени, чтобы выслушать меня!

– Я, на самом деле, тороплюсь… – начал отнекиваться Арсакиос.

– Это не отнимет у тебя слишком много времени, – сказал на это Эйрих. – Меня интересует труд Квинтилиана «О воспитании оратора», готов купить его за звонкую монету.

Грек переборол страх перед варварами и сел на лавку напротив Эйриха. Одна из порций мясной похлёбки, на которую уже зарился Альвомир, перекочевала к Арсакиосу, как и кусок свежего пшеничного хлеба. От вина он отказался.

– Я ценю свою копию, – произнёс грек, отведав похлёбки и закусив её хлебом. – Меньше чем за пять солидов её у меня не купить.

– Идёт, – не стал Эйрих торговаться. – У тебя же полное собрание?

– Полное, – ответил Арсакиос. – Свежая копия, в отличном состоянии. Мне даже немного жаль расставаться с этим бесценным источником древних наставлений, но времена тяжёлые, желудок вопиет громче разума…

– Говорят, что ты был другом Иоанна Златоуста, царствие ему небесное, – произнёс Эйрих. – Каков он был?

– Да, покуда жив был, Иоанн называл меня другом, – ответил грек. – А каков он был? Речью и помыслами чист, богоугоден… Но правдорубом прослыл, за что и пострадал… Эх, жаль Иоанна, хороший был человек…

– Да, жаль, что не смог с ним побеседовать… – покивал Эйрих.

– Скоро побеседуешь, сучёныш! – донеслось с улицы.

– Хотя бы перед смертью веди себя достойно! – ответил Эйрих тубанту. – И лучше тщательнее готовься к поединку!

Пять солидов и человеческая жизнь – такова сегодняшняя цена знаний об ораторском искусстве.

Глава девятая. Титаны и квадриги

/5 сентября 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, г. Константинополь/

На трибунах арены было мало людей. Представлений на сегодня не было, поэтому вход был бесплатным, но не было торговцев едой. Фактически здесь только те, кто случайно услышал о разборках среди варваров.

Распорядитель арены, за полсиликвы, разрешил использовать небольшой участок песка для варварских разборок, но с условием, что они сами уберут труп и засыплют кровь. Можно было, конечно, оплатить услуги уборщика, но это будет стоить ещё четверть силиквы. Эйрих купил услуги уборщика, который ещё за четверть силиквы обязался доставить любой труп в ближайшую церковь.

Эйрих оглядел зрителей, с вялым любопытством разглядывающих вооружённых варваров, ожидающих прибытия бойцов. Мужчины и женщины, есть несколько детей, пара-тройка стариков – все одеты просто, видно, что не самые богатые жители Константинополя.

– Оружие своё? – спросил Эйрих у наиболее вменяемого тубанта, представившегося Савариком.

– Трасамунд сказал, чтобы здоровяк выходил хоть с оглоблей, – ответил Саварик. – Где твой чемпион?

– Скоро будет, – едва улыбнулся Эйрих.

Эрелиева, дабы дополнительно оправдать своё существование в войске Эйриха, сейчас помогала Альвомиру облачаться в его броню. Гигант никак не мог запомнить порядок закрепления деталей брони, поэтому был совершенно беспомощен в деле собственного облачения.

Трасамунд тоже не появлялся, готовясь к поединку в ветхом подвале для гладиаторов. Поддерживать в хорошем состоянии или, упаси бог, ремонтировать арену при Ипподроме никто не собирался, поэтому Эйрих с искренним огорчением видел постепенно рассыпающиеся колонны, некачественно заделанные досками провалы в настиле арены, потрёпанные трибуны, где сидят скучающие зрители – лучшие годы этой небольшой арены уже позади и положительных изменений не предвидится.

Наконец, Альвомир был готов. Он поднялся по ступеням, громыхая доспехами, а за спиной его шла Эрелиева, с трудом неся однолезвийную секиру. Даже сильному воину придётся использовать обе руки, чтобы махать такой тяжёлой секирой, но Альвомир легко управлялся одной – он был аномально силён, это известно всем.

Кольчужные элементы в броне гиганта имелись, но лишь там, где без них нельзя обойтись, а всё остальное было закрыто крупными стальными пластинами, скреплёнными стальной проволокой. На голове Альвомира был сплошной шлем со стальной личиной, которую очень тяжело пробить даже топором – пробную версию Эйрих бил лично.

Кузнецы постарались на славу, поэтому Альвомир был защищён буквально со всех сторон. И пусть броня крайне тяжела, но гигант не только силён, а ещё и вынослив. Тубанту конец.

Альвомир прошёл через арену, вызвав удивлённые возгласы от малочисленных зрителей, после чего встал рядом с Эйрихом. Эрелиева дотащила тяжеленную секиру и встала справа от гиганта, положив руки на длинную рукоять, пришедшуюся ей по пояс.

Так как секирой гигант орудовал одной рукой, во вторую руку ему полагался щит. Это был римский скутум белого цвета, с золочённой хризмой на железном умбоне. В руке Альвомира щит смотрелся миниатюрным и несерьёзным.

– Где ваш Трасамунд? – спросил Эйрих.

– Скоро будет, – заверил его Саварик.

И тубант явился.

– Это неожиданно, – произнёс Эйрих, увидев, во что одет и чем вооружён Трасамунд.

Одет он был в римскую пластинчатую броню, на голове его был римский шлем, а в руках он держал аркобаллисту.

– Что за… – разглядел Трасамунд Альвомира.

– Неожиданность на неожиданность, – усмехнулся Эйрих. – Давайте покончим со всем побыстрее.

Тубант явно рассчитывал убить Альвомира из аркобаллисты, после чего вызвать Эйриха и пристрелить уже его. Видимо, он не ожидал, что броня гиганта может оказаться неуязвимой