Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А что случилось? – с недоверием спросил франк.
– Нанялись к одному городу, Филиппополю, – ответил Эйрих. – Асдинги, что из вандалов, замыслили набег, а у римлян нечем было его отражать. Вот и предложили нам щедрую награду за то, чтобы асдинги потерпели неудачу.
– Что-то такое я уже слышал… – произнёс Саварик. – А, так это ты тот самый Эйрих, которого привечают в императорском дворце?!
– Я, – кивнул Эйрих. – Как я понимаю, Трасамунд знал, кто я такой и поэтому решил довести дело до поединка?
– В его дела мы не лезли, – пожал плечами Саварик. – Рисковый он был, за что платил не раз. И сегодня цена оказалась слишком высокой.
– А эта аркобаллиста откуда? – спросил Эйрих, отряхнув песок с ложи.
– Он выиграл её в кости у одного южного наёмника, – объяснил франк.
– У меня в дружине воинам положено по силикве в день, по две силиквы десятникам и по четыре силиквы сотникам, – сообщил Эйрих. – Но доли с боевых трофеев нет ни для кого, как у римлян заведено. Поговори с остальными – если кто-то захочет вступить, то мы будем рады принять.
– А если их больше, чем десяток? – уточнил Саварик.
– Мы готовы принять не более пяти десятков, – ответил Эйрих.
– Как тебя найти? – спросил франк.
– Придёшь во дворец, скажешь, что пришёл к гостю консула, Эйриху Щедрому, – сообщил Эйрих. – Но хорошо подумай и своим скажи – у меня не будет дружинной вольницы, но плачу хорошо и без задержек.
– Будем думать, – пообещал Саварик. – Ладно, пойдём мы тогда, а то Трасамунда надо в церковь…
– Я уже заплатил носильщику, – сказал ему Эйрих. – Просто скажите ему, в какой церкви хотите его отпевать.
– И правда, не зря щедрым прозвали, – усмехнувшись, произнёс Саварик.
Уборщик на арене уже засыпал кровь свежим песком, а зрители, настроившиеся на долгий и захватывающий поединок, начали расходиться. Здесь больше нечего делать, ведь всё, что могло случиться, уже случилось.
Спустя ещё час, потребовавшийся, чтобы уладить все дела во дворце, Эйрих, Альвомир и Эрелиева уже были на форуме Феодосия.
– Вот эта! – ткнул Альвомир на круги сыра.
– Ты вообще знаешь, что это такое? – спросил у него Эйрих.
Альвомир отрицательно покачал головой, но затем снова ткнул пальцем в сторону сыра:
– Вот эта!
– Как знаешь, – пожал Эйрих плечами. – Уважаемый, заверните один круг.
Заплатив за товар дорого, потому что четверть силиквы за круг сыра в две либры – это непомерно дорого, они продолжили обход торговых прилавков.
– Мёд! – увидел Альвомир характерные глиняные горшочки на одном прилавке, а затем посмотрел на соседнюю. – Лепёшки!
Вот в таком духе, от прилавка к прилавку, они и путешествовали. Очень скоро пришлось раскошелиться на корзину, потому что заказы Альвомира уже нельзя было перенести в одной его котомке.
– Хватит… – неуверенно произнёс гигант, посмотрев на забитую доверху корзину.
– Тогда идём во дворец, – сказал Эйрих.
Сам он, как и Эрелиева, тоже кое-чего прикупил: три расписные масляные лампы из бронзы, обошедшиеся по четверти силиквы каждая, пять новых бронзовых перьев для письма, а также два квартария[30] первосортных чернил. Вдобавок ко всему этому он обзавёлся десятью песами[31] свежего пергамента в двух готовых к использованию свитках.
Эрелиева купила себе четыре новые тетивы, качество плетения которых было выше, чем у изделий лучших остготских мастеров, а также пять десятков первоклассных стрел. Впереди её ждёт долгий процесс приноравливания к чужим стрелам, что, в принципе, обычное дело. У Эйриха дома хранится девяносто запасных стрел, в качестве которых он не сомневается, поэтому покупать себе новую головную боль он не стал.
Ещё сестрёнка купила себе и матери несколько десятков бронзовых украшений с янтарём, а также два серебряных браслета с зелёными драгоценными камнями. Нерациональная трата, но Эйрих не стал выступать. Деньги на подобную ерунду будут всегда, а чего-то по-настоящему дорогого Эрелиева не брала.
Во дворце Альвомир сразу же уселся за обеденный стол в палатах и начал с усердием есть. Ему хотелось всего и сразу, но рот у него был один, поэтому он тратил время на мучительные размышления о том, что есть первым, а что отложить на чуть позже.
Эрелиева ушла в свою комнату, примерять украшения, а Эйрих сел за письменный стол, приготовил писчие принадлежности и задумался. Он никогда не пробовал писать монументальные труды, поэтому решил израсходовать немного пергамента на продумывание плана произведения. Ему хотелось написать о тактике кочевых племён, чтобы структурировать свои знания и лучше понять, что он забыл или упустил.
Поняв, что перед написанием нужно хорошо всё обдумать, Эйрих решил начать писать путевые заметки, с датами и происходившими тогда событиями. Концепцию путевых заметок он «подсмотрел» у Гая Юлия Цезаря, который писал свои «Записки о Галльской войне» по мере возможности, когда обстановка позволяет.
Эйриху была приятна мысль, что через десятки поколений, когда мир станет совершенно иным, какой-нибудь будущий великий полководец купит пергамент с мыслями Эйриха и извлечёт из них его мудрость. Но это потом, когда он научится кратко и красиво излагать свои мысли, а пока пусть будут путевые заметки…
«Ante diem XI Kalendas Junius MCLXI a.u.c., dies Solis[32] – выехали из Деревни, держа свой путь к Константинополю. В этот день, недалеко от деревни старейшины Уруза, сломалось левое заднее колесо телеги в обозе, оставил двадцать воинов с телегой, поручил починить и догонять нас. В деревню велел не заходить, дабы не создавать промедления и избежать распития браги. Послал с ними надёжного десятника, Бидвана, чтоб проследил. По пути и во время привала беседовал с Ниманом Наусом и Хумулом о римских патрициях. Сестра, Эрелиева, попросила помочь с конской сбруей, ибо не освоила она надлежаще уход за конём. Наказал ей, каждый привал, рассёдлывать и засёдлывать коня по три раза – будет наукой. Поел жареную куропатку, запил разбавленным вином. Вино разбавляю так: одну часть вина к трём частям воды – охмелеть с такого вина сложно, зато никогда не маешься животом. После заката ничего не происходило, поэтому лёг спать».
/6 сентября 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, г. Константинополь/
Ипподром даже снаружи выглядел величественно, а внутри вообще выбивал дыхание: огромное пространство, кажущееся бесконечным число людей, Эйрих, в этой жизни, ещё не видел столько людей разом. Гомон толпы, нетерпеливо ожидающей начала гонок на колесницах, громкие выкрики торговцев разнообразной снедью, рёв труб, возглашающих выход партий колесничих,