– Подожди, пожалуйста, еще полчаса.

В ответ громыхнуло так, что Надя присела. Но вместо полноценного дождя сорвалось несколько несерьезных капель.

– Надюха! Тащи шампуры! Успеем! – крикнул Полуянов.

И, что удивительно, успели. Почти. Ровно в момент, когда журналист объявил шашлык готовым, с неба хлынуло сплошным беспросветным потоком.

– А-а-а! – заорал Полуянов.

Схватил горячие шампуры, прикрыл своим телом и в полусогнутом состоянии бросился в дом. Гордо доложил:

– Спас. Горячие. Объеденье!

– Ты мой герой! – сверкнула влюбленными глазами Надя.

Стол она благоразумно накрыла на кухне, так что больше ничего с улицы тащить не пришлось. Распахнули окна, слушали шум стихии, пили вино, ели «экспресс-шашлык» – он действительно получился во много раз вкуснее, чем обычный.

Надя хотела поворчать, что мясо наверняка не дожарено и они отравятся, но взглянула в счастливое Димкино лицо и промолчала.

Ближе к полуночи дождь угомонился, и Полуянов неожиданно предложил:

– Давай пройдемся?

Надя представила, как отовсюду с мокрых деревьев ей за шиворот полетят противные холодные капли, но мужественно ответила:

– Пошли.

Натянула резиновые сапожки, новый плащ – точную копию прежнего.

Журналист беззаботно сунул ноги в кроссовки, сообщил Наде:

– Когда еще промокать, как не в мае?

Вышли во двор. Тьма кругом кромешная, окна у всех соседей темные, и даже уличные фонари не горят.

– Ветрище какой был! Провод, наверное, оборвало, – предположил Димка.

Улица была пустой и тихой, только бурные потоки бежали, булькали по обочинам. Звенели, падали в лужи капли. И сумасшедше пряно пахло – молодой листвой, цветами, счастьем, летом.

– Рай! – очарованно пробормотала Надя.

Полуянов собрался ее поцеловать – но вдруг предостерегающе вскинул палец. Легонько толкнул девушку в плечо, показал глазами: обернись, мол.

Митрофанова повернула голову – и в изумлении открыла рот.

У калитки вздорной соседки Ланы Сумцовой блеснул фонарик. Коротко осветил худощавую мужскую фигуру в суженных книзу джинсах и худи с надвинутым на лоб капюшоном. Лица почти не видно, но кожа – увидели в неярком фонарном свете – молодая, прыщавая. Надя с Димой, не сговариваясь, присели, спрятались за мокрым кустом боярышника.

Фонарик погас, зашелестели, угасая, шаги.

Полуянов – лицо азартное! – махнул Наде: «Пошли за ним!»

Митрофанова (с Димкой ей ничего не страшно) засеменила, еле поспевая за широкой поступью журналиста. Но погоня длилась совсем недолго. В паре кварталов рэпер (или кто он там был?) прыгнул в «Ауди», плавно, по-девичьи, тронулся с места и лишь спустя пару минут, уже вдалеке, взревел мощным мотором.

– Что это было? – удивленно взглянула на Полуянова Надя.

– У твоей врагини, похоже, юный любовник! – подмигнул журналист.

– Но ему лет семнадцать! – возмущенно воскликнула девушка.

– Это ерунда, это в тренде, – задумчиво произнес Димка. – Другой вопрос: зачем он машину в двух кварталах припарковал?

– Стыдно, что с крокодилиной спит, – предположила Митрофанова.

Полуянов промолчал. Но достал телефон, что-то туда записал. Объяснил Наде:

– Номер «Ауди». На всякий случай.

– Вот меня ругал, что я старым убийством интересуюсь, а сам – во все щели лезешь! – упрекнула его Митрофанова.

– Но я-то в современные щели лезу! А ты – в легенды столетней давности.

– Конечно, – она обиженно надула губы. – Ты герой. А я клуша.

– Знаешь, Надя, что психологи говорят? – усмехнулся Дима. – Если постоянно повторять «я дурак, я дурак», все тебя и будут считать глупым.

– Ну, спасибо, – окончательно оскорбилась она.

Полуянов, конечно, понял, что ляпнул не по делу. Попытался обнять – Митрофанова стряхнула его руку. С Димкой вечно – словно на пороховой бочке. То царевной себя чувствуешь – то полностью ничтожной личностью.

Домой они шли молча. И уснули на разных краешках кровати.

Оба пробудились поздно.

О вчерашней короткой ссоре не вспоминали.

Дима – вот у журналистов вольница! – уехал на работу только в районе полудня. Надя думала было пойти в огород – но решила подождать вечера. Солнце после вчерашней грозы палило отчаянно, май – временно или уже постоянно – перешел в лето.

Она быстренько вымыла посуду и отправилась в отцовский кабинет. Старые письма, сваленные в черный мешок для мусора, так и лежали подле дивана. Митрофанова высыпала их на пол. В прохладной комнате, в жаркий день – самое время поразмышлять.

Дима вчера рассказал ей официальную версию давнего, 2002 года, убийства, и девушка запуталась окончательно.

Ее сосед Тимофей Маркович сказал, что девушку четырнадцати лет от роду убил хозяин недостроенного дворца. И вроде в деревне об этом все знают. Хотя у бандита оказалось стопроцентное алиби: он попал в СИЗО гораздо раньше, в 1996 году.

Или это коллективное бессознательное? Народу спокойнее считать, что во всем виноват богатый негодяй – и он уже наказан?

Но тогда возникает закономерный вопрос: кто и зачем на самом деле убил девчонку?

Да еще это глупое предсказание соседкино. Будто скоро будет новая смерть.

«Надо мне будет сходить к этой гадалке. Может, неспроста она пророчит? Знает что-то?»

А пока Надежда решила еще разок перебрать отцовские письма. Быстро рассортировала их на три кучки. В одну – старые, до 2002-го. В другую – с 2002-го по 2004-й. В третью – более поздние.

Искомая стопочка оказалась самой жидкой – всего шесть конвертов. Митрофанова их просмотрела. Послания от каких-то деревенских родственников (сколько картошки посадили, сколько свиней пало). Открытка от друга из Армении. Письмо с телефонной станции – за отцом значился грандиозный долг в четыре рубля. Очень краткая весточка от Анжелики – на сей раз из Венеции:

Папусик, это лучшее, лучшее в мире место! Мы живем в отеле с видом на Сан-Марко, у нас свой катер с шофером (только прикинь!). Завтра на один день уезжаем в Милан, вроде как за достопримечательностями, но я очень надеюсь, что одной из них будет улица Монте Наполеоне. Я хочу жить так всегда! Целую. А.

– Мымра, – буркнула Надя.

Бесит ее сводная сестрица, и ничего с этим не поделаешь.

Митрофанова снова перемешала письма. Задумалась. Поняла, что затея что-то узнать – изначально провальная. Допустим даже, отец писал своей родне в деревню про убийство – им что до того? Они в ответ – про падеж скота. Вот если бы его дневник отыскать!