Поблагодарила Фриделя за прекрасный вечер, решительно с ним распрощалась и явилась к месту встречи, слегка покачиваясь – четыре (в итоге) бокала шампанского сделали свое дело.

– Надька! Ты напилась! – развеселился Полуянов. – С кем гуляла?

– Ис-сполнительный д-директор «Фольксвагена», – отчиталась библиотекарша.

– Хулиганка, – нахмурился журналист.

– Б-будет сцена ревности? – хихикнула она.

– Ладно, прощаю, – буркнул Полуянов. – Сам виноват. Одинокая красавица в театре – идеальная мишень. Просто устал как собака. Думал выпить, а тебя за руль посадить…

– П-поздно, Димусик, – широко улыбнулась она.

И обратилась к подошедшей официанте в кокошнике:

– У в-вас тут есть «Мует и шандон»?

– Только «Советское», – буркнула девушка.

– Б-большой бокал!

– А мне воды, – вздохнул журналист. – И пирожков.

Выглядел Дима усталым, грустным и каким-то блеклым, что ли. Обычно (Митрофанова привыкла) во всех общественных заведениях на него неприкрыто глазели – и юные девы, и умудренные дамы. Но сегодня Полуянов пребывал (или ей казалось) на вторых ролях. Зато на скромную библиотекаршу в кофточке от «Миссони» с чужого плеча – поглядывали, ох как поглядывали!

И тут у Полуянова зазвонил мобильник.

– Половина двенадцатого, однако! – игриво упрекнула Митрофанова.

– Леночка? – сказал журналист трубке. – Ты где, у «Ёлок-палок»? Ну, заходи, я во втором зале.

– Решил отомстить?.. – начала Надя.

И опешила.

Потому что по залу, прямо к их столику, спешила нереальной красоты юница. Невероятной длины ноги в лосинах и летних сапожках, неприлично тонкая (будто нижние ребра удаляла) талия, пышная грудь рвется наружу из тонкой кофточки. Плюс русые волосы, огромные голубые глаза и совсем не глупенькое лицо. Катастрофа.

Красавица обиженно взглянула на Митрофанову и заворковала:

– Добрый вечер, Дмитрий, простите, что я так поздно.

Полуянов обернулся к библиотекарше, представил:

– Это Лена, моя стажерка. А это… м-мм… Надя.

То есть просто Надя. Никто. Не жена, не подруга. Вот бы сейчас сюда Фридель зашел!

Но, как назло, и те мужчины, что имелись, сразу перестали на нее посматривать. Перебросили восхищенные взоры на исчадье в лосинах. Один Полуянов с кислым лицом сидел. Произнес покровительственно:

– Садись, Лена. Есть некогда. Давай, рассказывай.

Девица покосилась на Надю, произнесла вполголоса:

– У меня важная информация. Можно э-э… при вашей спутнице говорить?

– Можно, – усмехнулся журналист.

Стажерка извлекла из сумочки-клатча несерьезный, весь в стразах, блокнотик и затараторила:

– Короче, я узнала, кто у Вики были подруги. Она их звала Натусик и Ирусик. Обе, как и покойная, 1988 года рождения. Жили в Васильково. У родителей Натусика дача была, Ирусик на постоянке.

– Фамилии? – Полуянов тоже достал блокнот – потрепанный, пухлый, обложка пробита пулей (память о командировке в Сирию).

Стажерка смутилась:

– Ну… Натусик и родители ее… они почти сразу после того, как Вику убили, оттуда уехали. Дом несколько раз перепродавался, так что…

– Понятно. Значит, так и осталось: просто Натусик, – недовольно хмыкнул Полуянов.

Леночка взглянула с мольбой:

– Зато Ира до сих пор там живет! И про нее я все знаю. Ирина Васильевна Забродина, улица Живописная, дом сорок семь.

– Чем занимается?

– Киндер, кирхе, кухен. Что там, в деревне, еще делать?

– Кюхе, – не удержалась, поправила Надя.

– Чего? – захлопала безразмерными глазами стажерка.

– Кухня по-немецки будет «кюхе», – ласково объяснила Митрофанова.

– Так я английский учу, – простодушно объяснила ей девушка.

«Зачем тогда по-немецки цитировать?» – рвался с языка едкий комментарий.

Но вместо него Надя позвала официантку и попросила пирожное – веселый шум от шампанского сменился в голове противной тяжестью, надо наконец закусить.

– Ты будешь пироженку? – спросил Полуянов свою стажерку.

Та округлила очи:

– Я вечером углеводы не ем. Если можно, имбирный чай.

– Пирожное, чай и счет, – подытожил журналист.

Обернулся к Леночке, похвалил:

– Молодчина. Поставлю тебя соавтором.

Та зарделась:

– Ой, спасибо! Так, может, мне тогда самой к этому Ирусику съездить?

– Сколько у нее детей? – уточнил Полуянов.

– Трое, – с готовностью отозвалась девушка. – И муж пьет.

– Нет, Леночка. Тогда лучше не надо, – улыбнулся Дима. Отеческим жестом потрепал ее по плечу, спросил:

– Ты как домой будешь добираться?

– Я за рулем, – удивилась девушка. – Вон, прямо рядом, под знаком поставила.

– Наглая ты! – покачал головой Полуянов. – А зачем на электричку денег просила, раз машина есть?

– Так на бензин потратила! – не растерялась красавица.

А Надя с удовольствием вспомнила, что пару раз мимо ресторана на медленном ходу проезжала машина-ловушка ЦОДДа.

Они с Димой проводили красавицу-стажерку до новенького «Мини-купера». Все мужское население ресторана глазело им вслед, и Надя с грустью осознавала: любуются, к сожалению, отнюдь не ее ногами.

– Хорошеньких ты себе помощниц набрал, – не удержалась она, когда маленькая машинка неумело, но нахально влилась в поток.

Вздохнула и добавила:

– А ко мне все какие-то старики клеются.

– Надя, не забывай, – приобнял ее журналист, – к тебе – клеются. А мы с Леной – работаем. Ладно, прочь шутки. Ты протрезвела? Способна воспринимать?

– Да все в порядке со мной.

– Тогда пошли. Прогуляемся. Я – в отличие от нашей смелой Елены – машину черт-те где поставил. У меня плохая новость. Готова?

И Надя вдруг (сама не поняла, с чего) ляпнула:

– Ты от меня уходишь?

– Митрофанова! – взвился журналист. – Как ты мне надоела со своими глупостями неуверенными!

– Значит, не уходишь?

– Нет, черт возьми, нет! Все гораздо хуже. Люсю, возможно, убили вместо тебя!

Надя вздрогнула. Пробормотала:

– С чего ты взял?

– С того, что на ней был твой плащ.

– Что?

– Ну, или точно такой же. Синий, с цветочками. Я на него претензий, как ты понимаешь, не предъявлял.