В дверь постучали, и Малеста услышала голос Хизер. Служанка принесла хозяйке завтрак, состоявший из традиционной жидкой каши, гренок с мармеладом и травяного чая.

– Хозяин распорядился, – коротко ответила Хизер, поймав на себе вопросительный взгляд леди Андервуд. – Сказал, что вам лучше резко не вставать, а набраться сил и только потом спускаться вниз.

Хозяин? Малеста повернула голову в сторону окна и прищурилась от слепящего света.

Значит, вернулся Джейкоб. Что ж, в Девонсайде всё встало на свои места, и можно вычеркнуть из памяти последние два дня, обернувшиеся настоящим кошмаром.

– Мистер Андервуд внизу? – поинтересовалась Малеста, слегка удивившись, что возвратившийся из затянувшейся поездки супруг не поднялся к ней в комнату и не поцеловал, как часто это делал. Впрочем, часто он это делал много лет назад, а в последние годы – всё реже и реже.

Ответ служанки ошеломил.

– Какой именно, госпожа?

– Что значит, какой? – растерялась Малеста и замерла на месте, так и не просунув руки в рукава платья. На помощь замешкавшейся хозяйке пришла Хизер.

– Так ведь мистеров Андервудов у нас теперь двое, – смело рассуждала служанка. – Старший и молодой. Старший, конечно, поважнее будет, но, я слышала от Мэри, сегодня перед завтраком молодой так костерил беднягу Джонатана, что тот не выдержал и, как только хозяин отвернулся, схватил с тарелки кусок ветчины и сунул в рот.

Услышанное едва укладывалось у Малесты в голове.

– Зачем?

– Если он будет что-то жевать, то не сорвётся и не кинется возражать. А возразить, видимо, очень хотелось, раз Джонатан пошёл на такие крайние меры!

– Я не о дворецком.

– А о ком же?

– О мистере Андервуде. Зачем ему понадобилось препираться с Джонатаном? Впрочем, можешь не отвечать, я сама догадалась. Наверно, гренки были прожарены не так, как он привык, или молока в молочнике было недостаточно. Сомневаюсь, что причина может быть важнее.

– Молока точно было ровно столько, сколько нужно. И с прожаркой кухарка угадала. А хозяин возмущался по поводу каких-то лишних приборов. А уж каких – это мне неведомо.

– Ему уже и фамильное серебро не угодило, – покачала головой Малеста. – А клялся, что утром уедет...

– Вы про молодого хозяина? – с наивностью в голосе переспросила Хизер, расставляя на столике тарелки. – Так он уехал... Выпил две кружки чая с молоком и уехал. Даже газету читать не стал.

– Как уехал? Ты же только что говорила, что у нас два мистера Андервуда, когда я спрашивала тебя о том, что творится внизу.

– Ну, одной ногой-то он был ещё в доме, а второй – точно уехал!

– Поясни.

– Когда я поднималась к вам с подносом, молодой хозяин как раз стоял на крыльце и ждал, когда подадут лошадь.

– Лошадь? Не экипаж?

– Может, и экипаж. Я не вслушивалась. – Хизер наморщила лоб. – Да-да, точно! Это был экипаж! Теперь вспомнила.

Леди Андервуд облегчённо выдохнула, и даже бывший изначально слабым аппетит вдруг усилился.

– Будем надеяться, что он действительно покинул Девонсайд. А мой супруг? – спросила Малеста. – Он тоже внизу?

– Он отдыхает. Джонатан говорил, что мистер Андервуд провёл в дороге всю ночь и так устал, что даже ни к одному блюду толком за завтраком не притронулся. Повозил что-то там вилкой по тарелке и сразу поднялся к себе. Наверняка, проспит до обеда.

– Тогда не вздумай его будить! И другим передай, чтоб не будили.

Поправив волосы и нанеся на кожу шеи и рук немного розовой воды, Малеста улыбнулась своему отражению в зеркале. Улыбка, однако, получилась какой-то неубедительной. Это была улыбка загнанной лани, измученной и истощенной, больше всего на свете желавшей оказаться где-нибудь в другом месте. Таком, где не было ни суеты, ни людского лицемерия, ни грязи в отношениях.

Неторопливый стук в дверь прогнал тоскливые мысли.

– Входите, Джонатан, – ласково позвала леди Андервуд.

Пожилого дворецкого она всегда ценила и ставила высоко; за все годы, что Малеста его знала, он не позволил себе ни одного лишнего слова, ни одного лишнего движения и ни одного сомнительного поступка. Иными словами, вёл себя как самый настоящий дворецкий, служащий у самого настоящего английского джентльмена, обладающего самой настоящей длинной-предлинной родословной, где даже собака и та была знатных кровей и с документами.

– Я всего лишь на пару минут, леди Малеста. – Джонатан прямо с порога начал с извинений. – С утра открыли дороги, и с час назад пришла почтовая карета. Привезли свежие газеты, а ещё письма.

– Все письма для фонда или что-то личное?

– Только для фонда. За две недели их накопилось больше сотни, и я хотел поинтересоваться, выделите ли вы сегодня с час-два, чтобы ответить хоть на дюжину? Если да, то я приготовлю принадлежности для письма в кабинете.

– Да. – Малеста кивнула. – Именно этим я и займусь, пока Джейкоб отдыхает.

– Хорошо. – С лёгким поклоном дворецкий принял немое распоряжение.

Благотворительность – неотъемлемая часть жизни любого англичанина, обладающего солидным состоянием и громким именем. Джейкоб Андервуд с лёгкостью входил в список тех самых состоятельных и важных для коронованного двора персон, кого время от времени приглашают на королевские благотворительные чаепития и ярмарки, и кто не только отстёгивает на таких ярмарках и чаепитиях приличные суммы нуждающимся, но и содержит собственный фонд помощи, будь то  поддержка сирот или вдов моряков, или же нечто другое, тоже полезное обществу.

Об «Алых сердцах» нередко писали в газетах. Начатый ещё первой женой Джейкоба, фонд помогал небольшим сельским школам для девочек, в которых помимо слова божьего обучали азам счёта, письму и рукоделию. После смерти леди Андервуд фонд приостановил работу: у Джейкоба совсем не оставалось ни времени, ни сил, чтобы заняться им как следует. Но Малеста согласилась возродить хорошее начинание.

Будучи не в ладах с финансами, она оставила их на попечение мужа, а сама с большим рвением занялась статьями для газет, призывавшими не обходить стороной благотворительность и с пониманием относиться к важности элементарного образования, а также перепиской с теми, кто предлагал помощь, и с теми, кто её просил. Все письма приходили на адрес регистрации фонда, то есть в город, а нанятый на полставки секретарь разбирал ежедневную корреспонденцию и отправлял всё, что требовало ответа, в Девонсайд раз в пару недель.

За несколько лет фонд так разросся, что Джейкобу стало не под силу совмещать заботы о фонде с банковской рутиной, и он нанял в помощь себе и супруге смышленого бухгалтера, который исправно вёл учёт взносов и трат и ежемесячно присылал отчёт. Отчёты были Малесте не интересны, и они прямиком попадали к Джейкобу, а тот их или утверждал, или вызывал к себе бухгалтера и просил разъяснений. Последнее случалось редко, так как нанятый помощник так славно справлялся со своими обязанностями, что подписывать присылаемые документы Джейкоб уже был готов не глядя, однако никогда этого не делал, даже если был сильно болен и с трудом разлеплял глаза.