а по-тамошнему зовут их о[б]баты, да тех казнили немилостиво, да и сожгли. Да после того бояр обыскивали и земледержцев, и попов, и мирских людей, и церковных людей многих, да мучили их многими розными муками, да и пережгли всех. А всех тех обыскивали в той ереси бискупов и бояр, и архимандритов, и попов, и земледержцев, и мирских людей и малых, и великих с четыре тысящи. Да те все сожжены. А животы их и имения на короля поимали. А иные лихие, коих не поспели поимать, и те ступили из земли вон без вести. А животы их и имения на короля поимали. А уже тому четвертый год как тех лихих обыскали да и пережгли. А и ныне и сего дни те папины два бискупа у короля живут. И папа ездити к себе не велел. А король их прочь от себе не отпустит. А лихих там и обыскивают да хотят их искоренити, чтобы то лихо в тех землях не было. А вера у того короля латинская. А бискупы папины тех живот не емлют. А король деи им хочет дати многое множество, как их станет прочь отпущати. А те деи земли на запад за Францовским королевством, сшелся рубеж с рубежом. А слава деи и хвала того шпанского короля пошла по всем землям по латинской вере, что на лихих крепко стоит, да уже деи в его земле лихих мало чюти».[123].

Делатор происходил из Гориции – региона Фриули – на границе Словении, где присутствовало население, говорившее на славянском языке. Из тех же областей был Сигизмунд Герберштейн – дипломат, составивший знаменитое описание Московии. Судя по всему, Делатор довольно хорошо изъяснялся на языке, близком русскому[124]. Сопровождал его московский посол Юрий Траханиот – грек, знавший итальянский. У Геннадия не должно было быть проблем с переводом. Тем не менее, кажется, текст он записал уже потом по памяти, поскольку сложно вообразить, что «цесарев посол» забыл имя испанского короля. Также приведен довольно странный перечень испанских владений: земля Шпанская [Испания], Католония [Каталония], Биско (Баскония: Наварра?), Кастелиа [Кастилия], Сердения [Сардиния?], Корсига [Корсика?]. Не упомянут Арагон, хотя Сардиния и Корсика были его частью. Нет Сицилии. Сложно понять отличие Испании от Кастилии. Фердинанд Арагонский в 1475 г. вступил в брак с Изабеллой Кастильской, что в 1579 г. привело к объединению королевств и появлению Испании. Собственно, это были первые правители единой страны. Делатор точно это знал.

Религиозное рвение Фердинанда вошло в историю притчей. Его даже стали обозначать эпитетом «Католик». Супруга Изабелла была не менее ревностной верующей. Трибунал священной инквизиции для Испании папа Сикст IV разрешил создать своей буллой в 1478 г. Правящие монархи могли выбрать для этого учреждения двух или трех священников старше 40 лет. В сентябре 1480 г. первыми инквизиторами стали доминиканцы Хуан де Сан Мартин и Мигель де Морильо, их советником стал Хуан Руис де Медина. К работе они приступили с середины октября 1480 г. Первые осужденные появились в следующем году. Среди них были прежде всего обращенные иудеи (conversos). Был раскрыт вооруженный заговор против инквизиторов, что подстегнуло активность церковников. Костры запылали в Севилье в 1481 г. Их стали называть аутодафе – от auto-de-fé («акт веры»). В феврале 1482 г. папа назначил еще семь инквизиторов для Испании, среди них легендарного Томаса Торквемаду (1420–1498) – доминиканца, бывшего прежде духовником королевы Изабеллы. Были учреждены отдельные трибуналы для особенно опасных регионов – в Кордове и др. В 1483 г. был созван совет для координации их работы. Его возглавил Торквемада, принявший вскоре титул «великий инквизитор». Основной проблемой испанских ревнителей тогда были conversos, которые якобы приняли христианство, но тайно сохраняли иудейство и проводили соответствующие ритуалы. Радикализация борьбы с ними закончилась в 1492 г. королевским указом об изгнании всех евреев из Испании.

На собрании инквизиторов в Севилье в ноябре 1484 г. Торквемада огласил свои 28 принципов для руководства в работе. Еретикам предложили 30 дней на то, чтобы заявить о себе и покаяться. Других должна была настигнуть публичная казнь, а имущество конфисковано. Материальный вопрос играл не последнюю роль. Королевская казна требовала пополнений. И Геннадий, как видно, специально это подчеркнул в своем пересказе версии Делатора. Но далее следует много нестыковок. Он утверждает, что к 1490 г. инквизиция в Испании действовала всего 4 года и за это время сожжены уже 4 тыс. еретиков. Цифры казненных явно многократно завышены. За все время деятельности испанской инквизиции вплоть до 1800 г. было вынесено едва ли более 3 тыс. смертельных вердиктов. Геннадий стремился к ужесточению мер, расширению полномочий и привлечению светской власти на свою сторону. Вероятно, что само обозначение оппонентов «жидовствующими», скрытыми иудеями было навеяно гонениями в Испании в те же годы.

Московские соборные постановления 1490 г. оказались мягкими, а Зосима нерешителен в борьбе с ересью. Никакой инквизиции на Руси не случилось. Но Геннадий не унимался. Он писал, поучал и привлекал сторонников. Его возмущала «простота» православных, уступающих в образовании «еретикам». Он настаивал на создании специальных училищ для священников, действительно прилагал к этому усилия у себя в Новгороде. Многие в Церкви его поддерживали. В частности, волоколамский игумен Иосиф Волоцкий – святитель, наделенный искусством духовного слова. Через много лет их совместные усилия увенчались успехом. В августе-сентябре 1503 г. состоялся новый собор, осудивший «ересь жидовствующих», носителей которой в конце 1504 г. подвергли казни, оформленной по испанским лекалам. Летопись сообщает, что в декабре 1504 г. «князь великий Иван Васильевич и сын его князь великий Василей Иванович всеа Русии, со отцем своим с Симоном митрополитом и с епископы и с всем собором, обыскаша еретиков и повелеша лихих смертною казнью казнити: и сожгоша в клетке диака Волка Курицина, да Митю Коноплева, да Ивашка Максимова, декабря 27, а Некрасу Рукавову повелеша языка урезати и в Новгороде в Великом сожгоша его; тое же зимы архимандрита Касиана Юрьевского сожгоша и его брата, и иных многих еретиков сожгоша, а иных в заточенье заслаша, а иных по манастырем»[125].

Дело довели до конца, но потребовалось полтора десятка лет борьбы, пока злые козни процветали при дворе и даже в царских чертогах. Опасения, что бесовский заговор подобрался к российскому трону, терзали Геннадия еще в 80-е гг. XV в. Он уже тогда открыто обвинял в религиозных преступлениях близкого советника Ивана III посольского дьяка Федора Васильевича Курицына[126]. Прп. Иосиф позднее писал: «В то время протопоп Алексей и Федор Курицын имели такое влияние на великого князя, как никто другой. Они занимались астрономией, астрологией, чародейством и чернокнижием, и другими ложными учениями. Из-за этого к ним многие присоединились и погрязли в глубине отступничества»[127].

Курицын вернулся из своей миссии в Молдавию в 1485 г. и почти сразу возглавил столичную