Эта еще тут ходит. Клавдия. Из угла в угол. Боится, что я сворую ее добро. Нос свой везде сует, над душой стоит, когда я застегиваю чемодан с вещами.

Тороплюсь, лишь бы скорее распрощаться со старушкой. Решаю оставить ненужный хлам здесь, но Марк заставляет меня забрать даже магнитики с холодильника. Ему жалко.

Спустя два часа грузчики в синих комбинезонах вытаскивают багаж. Почти на коленке одеваю вертлявую Стефанию в пуховичок. Сама уже в куртке и успела взмокнуть. Марк проявляет инициативу и лично натягивает шапку на дочь.

Возвращаю ключи старушке.

— О, господи… — губами шепчу, едва мы выходим на улицу. — Марк, видишь вдалеке человека у машины?

— Ну.

— Бородатый мрачный тип с рожей уголовника. Знаешь, в чьих кругах вертятся такие страшные монстры? В кругах Олега! Тот мужчина наемник Золотова и он здесь, чтобы навредить мне и Стефании.

Крепче прижимаю к себе дитя и как вкопанная останавливаюсь посреди тротуара.

Незнакомец облокотился на белое авто и глаз с нас не сводит. Он старше тридцати явно. На нем берцы, черные штаны и кожаная куртка. Не очень-то привычный облик для среднестатистического жителя нашего города.

Я таких личностей в фильмах видела. С криминальным сюжетом!

Марк дотрагивается моей поясницы и насильно подталкивает вперед.

— Это мой старший брат.

— Серьезно?! — от удивления вскрикиваю громче, чем следовало бы.

— Амир Лютольф собственной персоной… — без особого трепета поясняет Марк. Скорее раздраженно.

И я опять смотрю на леденящего душу мужчину. У меня в голове не укладывается как такой красивый и лощеный адвокат может иметь родство с этим. Бычарой. Простите, но другого слова не подобрать. Он неприятен мне начиная с ментального уровня, а про знакомство и думать не хочется.

— Мою машину починят к концу недели, а брат сам вызвался помочь. Ты не против?

Против. Категорически. Но разве я могу блажить, когда за меня решили проблемы и под белы рученьки ведут в новую квартиру?

С трудом натягиваю улыбку и мотаю головой, мол, согласна.

Однако чем ближе мы подходим к белому внедорожнику, тем сильнее во мне разгорается материнский бунт, такой, когда на твоего ребенка пялятся. Взором недобрым. Возможно, у Амира просто выражение лица так сложено, но я инстинктивно прикасаюсь к щеке дочери и закрываю ее мордашку ладонью. Вдруг сглазит.

Меня же высокий брюнет, словно не замечает и принимает за пустое место. Да и я с инициативой не рвусь. Амир не здоровается, а сразу переводит внимание на Марка. Хрипнув, он тянет руку для приветствия Лютольфу и тот неохотно отвечает.

Странные какие-то отношения между братьями, но я предпочитаю не лезть. Пока.

Марк открывает пассажирскую дверцу авто для нас со Стефанией. Детского кресла нет, надеюсь, мы сможем доехать без происшествий.

Мужчины умещаются спереди. Амир заводит авто и выруливает на дорогу.

В салоне чисто, не прокурено, но слишком тихо. Лютольфы между собой не говорят. Кажется, Марк напрягся всем телом, демонстративно отвернулся и смотрит в окно. Там ему интересней.

И я молчу, даже когда случайно замечаю на себе темный взгляд Амира через зеркало заднего вида. Потом второй и третий раз от этого тяжело сглатываю, пытаюсь удержать на коленках неуемную Стефанию. Дочь так не вовремя решила пускать слюни, шумно пфыкать и тянуться на контакт к Марку Яковлевичу.

— Забавный малый, — как гром среди ясного неба звучит бас Амира. — Он так напоминает мне брата. — Вопреки брутальной внешности мужчина управляет внедорожником аккуратно. — И на нашу семью бог счастья послал. Дети безгреховные источники радости.

— Спасибо, — сухо выдавливаю из себя, — но это девочка. Стефания. Одежка у нее просто бежевая.

И зачем я называю имя дочери?

— Значит, принцессой будет. Умницей. У Лютольфоф сильная генетика.

— Мы, Романовы, тоже… знаете ли…

Я не чувствую умиления от благостных слов Амира. Скорее мне больше становится тревожно. Хоть режьте, а в голове не складывается образ человека с забитыми татуировками руками и образ любящего, глубоко верующего в религию дядюшки!

— Оставь, — тут же реагирует Марк, намекая на нас со Стефанией, — они тебя не касаются.

— Не будь таким однозначным. Жизнь длинная.

В тоне Лютольфа-старшего я различаю ноты угрозы. А может, очень предвзято к нему отношусь? В любом случае мне не терпится поскорее распрощаться с ним. Буквально считаю минутки до прибытия…

Большая Газель и грузчики ждут нас возле парковки у дома адвоката.

Мы с дочерью выходим из авто Амира. Марк сует деньги брату, но тот отказывается, принимая за оскорбления. Кажется, они начинают ссориться. Дабы не слушать брань и уберечь от дурного примера Стефанию, я быстро шагаю к парадному входу. А дальше хоть трава не расти.

Погода сегодня великолепная. Морозы отступили. Безветренно. С неба плавно валят крупные хлопья снега. Ловлю их языком, пока жду Марка.

Через минут пять за шлагбаумом раздается громкий визг колес. Машина Амира резко трогается и как бешеная скрывается за поворотом. Марк идет к нам. На его лице я не вижу и намека на сожаление или грусть.

Лютольф дает мне ключи от квартиры и отправляет нас на лифте к себе. Сам остается контролировать грузчиков.

Как интересно складывается судьба. Еще неделю назад я и представить не могла, что окажусь в доме Марка Яковлевича квартиранткой. Вроде как официально и с договором аренды.

Торопливо сбросив с себя шмотки, тащу Стефанию в гостиную и, уложив на диван, начинаю раздевать. Дочь пинается, машет кулачками. Ей интересна новая обстановка особенно хрустальная люстра на потолке.

Сняв с малышки теплые вещи, замечаю, как она смотрит влево и тычет пальцем.

— Пи… — зачем-то указывает на вернувшегося Марка.

А тот напрягается, опирается плечом о дверной косяк и скрещивает руки на груди.

— Пи… — повторяет Стефания.

— Что она имеет в виду? — выясняет.

— Не знаю, — иронично отвечаю.

— Как это не знаешь?! Моя фантазия без границ, Анастасия Евгеньевна, а в мыслях комбинации слов на «Пи». И фаворит их… кхм… Разве я заслужил оскорбление?

— Воображение твое и впрямь красочное, — добродушно улыбаюсь Марку. — Тебе еще предстоит выучить незамысловатый язык Стеши. А сейчас оставь нас дочерью наедине. Мы обсудим маленький секретик.

— Какие секреты могут быть у годовалого ребенка? Я отец и должен находиться в курсе!

— О…

Ах, как засуетился Лютольф. Нахмурился. Вот-вот взорвется.