Все так и происходило ровно до того дня, когда зазвонил твой телефон, пока ты принимал душ. На экране высветилось новое сообщение. Ревность стиснула железной рукой мою совесть и одержала победу.

Сообщение оказалось от Лоры.

«Ты должен ей сказать сегодня вечером. Все время думаю о тебе. Крепко целую».

Я уронила телефон, словно он обжег мне руку. Дожидаться, пока ты мне скажешь, я была не в силах. Ворвавшись в ванную, я накричала на тебя, используя несловарную лексику. Ты посмотрел на меня так, будто я перекрыла тебе холодную воду.

– Да что на тебя нашло? – пробормотал ты.

– Тебе нечего мне сказать?

Ты опустил голову.

– Я собирался сказать сегодня. Обещаю, что обязательно найду себе работу сразу после расторжения контракта. Я предвидел твою реакцию, но не ожидал, что она окажется такой бурной…

По моему взгляду ты догадался, что мы говорили о разных вещах.

Мне пришлось объясниться.

В твоем взгляде промелькнуло разочарование. Я предпочла бы гнев.

За весь вечер ты не произнес ни слова, несмотря на мои многочисленные попытки. Не улыбнулся, когда я «лунным шагом» прошла перед тобой с подносом запеканки в руках. И сразу после ужина пошел спать. На кровати ты лег так далеко от меня, что половина твоего тела свешивалась в пустоту.

На следующее утро ты ушел на работу, даже не взглянув в мою сторону.

Весь день я не переставала себя винить. Мы и раньше ссорились, но никогда прежде у меня не возникало ощущения, что между нами что-то сломалось. Мне нужно было обязательно добиться твоего прощения.

Ты вернулся с работы поздно. Как всегда, первым делом направился в туалет. И довольно долго там просидел. Наверное, ты действительно очень сильно обиделся.

Я напрягла слух. Когда послышался звук отматываемой бумаги, сердце у меня замерло. Прошли еще несколько минут без малейшего звука.

Выходя из туалета, ты улыбался. Я бросилась в твои объятия.

Мне пришлось провести два часа за необычным занятием: на каждом листе целого рулона туалетной бумаги я писала слово «прости». Естественно, ты получил то же слово, написанное чернилами, на свою задницу, и все же тогда ты еще любил меня.

Танцпол был набит до отказа. В последний раз я посещала клуб еще прыщавой девчонкой. А сейчас, после ресторана и пивного бара, где мы провели весь вечер в бурных обсуждениях, словно никогда и не расставались, Натали вбила себе в голову, что мы непременно должны обновить эмоции своих студенческих ночей. Мы с Жюли пытались ее отговорить, но на лице нашей подруги отразилось столько разочарования, что мы не устояли. И вот мы уже в клубе, на изношенных креслах, со стаканами в руках, а тем временем вокруг нас в пляске святого Витта сотрясались юные тела под песенки, о которых я не имела никакого понятия. Я себя чувствовала лет этак на сто десять.

– Потанцуем? – проорала Жюли, чтобы перекрыть чудовищный грохот музыки.

Я притворилась, что не услышала, словно под гипнозом, уставившись на собственные туфли. Натали вскочила с места и потянула меня за руку.

– Ну, давай же, давай, это моя любимая песня!

Мне стало досадно, что я не могла волевым усилием заставить себя тут же упасть в обморок. Поневоле мне пришлось сопровождать подруг с энтузиазмом водоросли, колышущейся в аквариуме.

Всего через несколько минут я поняла, что абсолютно разучилась танцевать. Я и раньше-то не особенно блистала в умении вихлять задом, но и не выделялась среди остальных, научившись нескольким несложным движениям у Нади, моей лицейской подружки, а потом отработала их, часами танцуя перед зеркалом. Теперь же, окруженная со всех сторон клонами Бейонсе и Джастина Тимберлейка, я казалась себе неповоротливой неваляшкой.

Зато Натали и Жюли отрывались по полной: задирали вверх руки, подпрыгивали, трясли волосами, будто вновь обрели свои двадцать лет. Но хватило их ровнехонько на семь минут и сорок шесть секунд.

– Я больше не могу! – первой сдалась Натали.

Жюли согласно кивнула. Она была красной, словно только что пересекла Альпы, прыгая на одной ножке.

Мы вернулись к нашим потертым креслам, стаканам и более-менее ровному дыханию. За соседним столиком разместилась компания из трех девиц и пятерых мужчин.

– Приятно все-таки видеть людей нашего возраста! – изрекла Натали. – Среди этого молодняка я чувствую себя старой шлюхой.

– К тому же среди них есть один очень даже ничего… – заметила Жюли, показывая на высокого брюнета в белой футболке. – Пожалуй, я охотно потанцевала бы с ним под «Шестьдесят девятый…»[40].

Натали сделала большие глаза.

– С тобой все в порядке? А как же Карим?

Жюли пожала плечами.

– Не хотела вам говорить, чтобы не портить настроение, но с ним все кончено. Мы пришли с ним посмотреть квартиру, которую собирались снять, и тут меня словно током ударило. Нет, я не готова начать с ним жить.

– Но ведь он был такой хороший! – с сожалением произнесла Натали.

– Он такой и есть, но уже не для меня! Мне гораздо лучше быть одной. Я пошла за выпивкой. Кто-нибудь еще что-нибудь хочет?

К двум часам ночи, несмотря на жуткие низкочастотные звуки, от которых содрогались мои мозги, я начала клевать носом. Девчонки вновь вернулись к танцам, но мое чувство собственного достоинства больше на это не осмелилось. Я уже почти погрузилась в объятия Морфея, как меня заставил вздрогнуть мужской голос.

– Привет!

Рядом со мной сидел тот брюнет в белой футболке и с улыбкой наблюдал за мной. Я быстро поднесла руку ко рту, чтобы убедиться, что не пустила слюну во сне, и ответила:

– Добрый вечер. Могу вам чем-нибудь помочь?

– Возможно. Не планируете ли вы потихоньку слинять отсюда?

Несмотря на сковавшую меня усталость, я тихонько хихикнула.

– Меня сюда затащила сестра со своими друзьями. Мне кажется, я предпочел бы принять участие в конференции по разведению улиток в Патагонии.

На этот раз я откровенно рассмеялась, а потом повернулась в сторону танцующих, делая знаки Жюли, чтобы она подошла и рассмотрела его вблизи. Но в этот момент подруга активно обменивалась своей ДНК с другим брюнетом.

– Меня зовут Максим, а тебя?

– Полина. Приятно познакомиться.