– Ты абсолютно права, – вмешался отец. – Только это и имеет значение. Ну а ты, Полина, рада, что тебе довелось пожить в домике детской мечты?

– Дом отличный, погода лучше и желать нельзя, мы хорошо питаемся, но есть кое-что, что все портит.

Все четверо воззрились на меня с недоумением.

– Ночью Ромен становится экскаватором-погрузчиком.

В их глазах облегчение. Брат легонько ударил меня по голени.

Мы просидели за столом еще часа три, наслаждаясь устрицами и приятной обстановкой. Я чувствовала внутреннее спокойствие и даже прилив сил, словно маленькая девочка, прыгнувшая в настоящее.

Мама налила себе вина.

– В бутылке еще осталось, кто-нибудь хочет? Полина?

– Мама, я уже тридцать пять лет не пью спиртного.

– Ах да, я забыла, какая ты вредная.

Она посмотрела на брата как ни в чем не бывало, даже не задумавшись о том, что ее замечание болезненно отзовется во мне и все испортит.

Поужинав, мы отправились прогуляться по берегу моря. Поели мороженого, отец взял себе взбитых сливок, малыши покатались на карусели и никак не хотели с нее спускаться, а Жером с Роменом попрыгали на батуте с резинками. Короче, это была первая совместная вылазка, которая прошла почти идеально. Только Бена страшно не хватало. Когда, возвратившись, я увидела пропущенный вызов от него, я сочла это знаком и сразу же перезвонила.

– Привет, Полина!

– Привет, Бен. Ты звонил?

– Да, ведь прошло больше недели, как вы уехали, и я решил поинтересоваться, как вы там. Как отдыхается? Наверняка уже все обгорели?

Голос был теплый, почти дружелюбный, не имевший ничего общего с тем механически-ледяным тоном, которым он говорил со мной все последние месяцы. Как будто он вернулся после долгого отсутствия.

– Жюль в восторге. Он просто не вылезает из воды. Хочешь поговорить с ним? Он еще не лег спать.

– Дашь мне его после, сначала расскажи о себе! Каким он оказался, твой Пляжный Домик?

– Он классный, оттуда прекрасный вид на море, и еще у нас есть большой бассейн.

– Наверное, у тебя странное чувство, ведь ты так по нему скучала… А как остальные, с ними все хорошо? Как Нонна?

– Да, она в порядке. Счастлива, что вернулась на свой юго-запад.

– А ты? Как дела у тебя?

Несколько секунд я молчала, чтобы из горла ушел комок. Бен спрашивал о моей жизни, интересовался мною, а я уже отвыкла от этого.

– Все в порядке. Отпуск пошел мне на пользу.

– Ты выходишь куда-нибудь?

– Не особо. Правда, не так давно ходили в клуб с Натали и Жюли, пришлось угробить три дня, чтобы прийти в норму.

Он рассмеялся.

Бен. Он смеялся.

– Хотел бы я это увидеть! Слушай, можно мне взять Жюля к себе на денек? В субботу, если ты не против? Я заеду за ним, а вечером привезу.

– Не вижу никаких проблем. А что вы будете делать?

– Пойдем на пляж, если позволит погода, или еще что-нибудь придумаем. А ты не хочешь пойти с нами?

Я хотела смеяться, плакать, кричать и пройтись колесом одновременно. Но нужно было сдержаться, не ронять себя в его глазах.

– Не думаю… впрочем, там увидим. Ладно, передаю тебе Жюля, он как раз сейчас рядом. До субботы!

– Отлично, значит, до субботы, моя… прости, до субботы, Полина!

Я передала телефон Жюлю, и он тут же убежал. Присев на кровать, я заметила, что у меня дрожат руки.

До субботы, любовь моя!

10 января 2009 года

В тот день я встала на лыжи во второй раз в жизни. Впервые это произошло, когда я еще училась в пятом классе, но все же я получила тогда свою «снежинку»[49], потому что тренер находил меня «забавной».

Да я и всегда была такой нелепой, как мне кажется. Ты стоял внизу лыжни и чуть не плача наблюдал за моим спуском. Ноги – как снегоочистители, руки в защитной позе; я сползала с горы, подобно улитке, наглотавшейся снотворного.

– Давай, милая, ты сможешь!

Ты сам настоял, чтобы я пошла с тобой. Я тебя предупреждала: ты рискуешь испортить себе все удовольствие. Единственное, что я любила в горах, это раклет[50]. И все же ты упорствовал: когда ты хотел оторваться как следует на серфе[51], ты и ходил только с друзьями, но этот день ты непременно задумал «разделить» со мной.

Пропади оно пропадом это разделение.

Мне потребовалось меньше часа, чтобы присоединиться к тебе. Тем самым я поставила личный рекорд, поскольку могла бы спускаться и неделю. Ты горячо меня поздравил и, чтобы закрепить мой успех, предложил пройтись по красной трассе[52].

Я только посмеялась в ответ.

Однако ты говорил серьезно.

И я согласилась: любовь делает нас безрассудными. Или, может быть, высота.

Ты долго следовал на медленном ходу рядом со мной, этак минут двадцать, но потом, видимо, у тебя стали затекать ноги.

– Я возьму несколько бугорков и подожду тебя внизу, хорошо?

– Хорошо.

И ты устремился вниз на полной скорости. Один бугор, потом второй, затем очередной прыжок и парящий полет…

Страх, что ты разбился, пересилил во мне чувство опасности и боязнь собственного падения.

Присев как можно ниже, я пулей помчалась вслед за тобой по склону.

Ты не мог пошевелить ногой, чтобы не закричать от боли. Вскоре подоспели спасатели, и тебя эвакуировали.

Несколько месяцев подряд ты рассказывал всем встречным и поперечным, что пошел на то, чтобы заработать себе растяжение связок коленного сустава, только чтобы доказать мне, что и я могу преодолеть себя и перестать кататься на лыжах «как снегоочиститель».

Совместные лыжные прогулки на этом закончились.

Чтобы расслабиться, некоторые люди отправляются в хаммам, другие занимаются спортом. Я – глажу.