и личное, и нужда есть. Теперь те, кто меня недолюбливает, всё сделают, чтобы как-то скаверзничать и тебя убить. Причем не бессудно, а как должно, по Покону, чтобы с Хозяйкой твоей не повздорить грешным делом. Дескать, ты виноват, а они в своем доме и своем праве. Ну или как-то по-другому тебя подловить — в долги загнать да на службу поставить, а после такое поручить, что выполнить, не сложив головы, не можно. Да мало ли чего удумать можно? Было бы желание…

— Весело, — озадачился я. — Скажи, а тот твой коллега, для которого я сейчас стараюсь, он с тобой как? В друзьях, во врагах?

— Да никак, — ответил Костяной Царь. — Не переживай. К тому же больше положенного он на тебя взвалить уже не сможет. Одна помощь — один долг, да и тот ты, я так понимаю, почти выполнил.

— Почти, — вздохнул я. — Но не совсем. Две души осталось изловить, но вот как — понятия не имею. Хитрые обе, как мыши в норке, затаились, поди их вытащи на белый свет. Остальные тоже были не дураки, но в них злобы много накопилось, к тому же они после смерти все еще продолжали жить как раньше, следы оставляли, по ним я и шел. А эти — другой коленкор. Тем более один из них колдуном при жизни был, и неслабым. Это он меня так приложил, что я чуть не окочурился.

— Да я уж понял, — проворчал умрун. — Ты к чему мне это рассказал-то? Совета хочешь?

— От совета не откажусь, — признался я. — Но вообще просто поделился своими печалями.

— Нашел с кем! — заухал Хозяин кладбища. Как видно, мои слова его крепко развеселили. — Твои печали не моя забота, ведьмак. Мы, конечно, теперь одной веревочкой повязаны, так уж вышло, но что с того? Ты сам залез в кабалу, сам из нее и выбирайся. Знал же, с кем разговариваешь, кому слово даешь?

— Знал.

— То-то и оно.

Ведь сказать-то нечего, прав он с любой из сторон. И все же обидно, я, если честно, надеялся на то, что получу совет. Наверняка мой собеседник знает, как найти иголку-душу в стоге сена под названием Москва.

— Призывать тебе его надо, — нарушил повисшее молчание через пару минут Костяной Царь. — По-другому никак. С колдуном такое не пройдет, а с обычной душой, пусть даже черной, выйдет. Не сможет он не прийти, если ты его покличешь.

— Думал уже, — вздохнул я. — Не вариант. Там же сразу столько всяких разных приблудных налетит — только держись. В последний раз, когда я так сделал, меня неприкаянные души чуть на клочки не разорвали. Нет, первые несколько раз все было нормально, кого призывал, только тот и приходил, а потом… До сих пор в холод бросает.

— Оно и понятно. Поначалу ты существовал что птаха бессмысленная, сам не знал, на каком свете живешь. Сила твоя искоркой была, на нее только тот, кого ты зовешь, мог прилететь. А после она костром стала, мимо которого захочешь — не промахнешься. Само собой, все те, кто между мирами застрял, тебя слышали и быстро смекали, что надо делать.

— Так о том и речь. Я этого Марка Ароновича позову, а вместе с ним еще толпа подвалит, в которой его сразу не найдешь. Пока суд да дело, он шустро смоется, да еще надо мной и посмеется.

— Марк Аронович? — прогудел умрун. — Еще и иудей. Этот да, этот быстро смекнет, что к чему.

— Ага, — снова вздохнул я. — Не получится, короче. А больше мне в голову ничего не приходит.

— Если все делать так, как ты, — не получится. — Опять в голосе Хозяина кладбища появилась едкая ирония. — А коли по уму — как надо выйдет.

— По уму — это как? — насторожился я.

— Нужное место, нужное время, нужные слова. — В черноте капюшона блеснули две красные искры. — Ты все время спешишь, ведьмак, вместо того чтобы остановиться и подумать. Пока тебе везет, но когда-нибудь спешка выйдет тебе боком.

— И заплачу я за нее самой дорогой ценой, — я сам не заметил, как произнес вслух слова, появившиеся в голове. Да еще и чуть копируя голос собеседника — Ой! Извини! Я не нарочно!

Умрун запрокинул голову вверх и расхохотался.

— Когда шутка к месту, я обиду не таю, — отсмеявшись, сообщил он мне. — Но, по сути, все так. Ты бесперечь ходишь по грани, часто сам того не замечая. Везение не бесконечно, рано или поздно оно кончится.

— Я бы и рад по ней не ходить, только кто бы меня спрашивал? Валятся, блин, проблемы со всех сторон, только успевай уворачиваться. Моя бы воля, давно уехал бы туда, где тишина, покой и людей почти нет. Но не могу, долги держат. Так что там с нужными словами, местом и временем?

— Не могу, не могу. — Ирония в голосе наставника сменилась открытой насмешкой. — Все ты можешь, было бы стремление. Просто по течению плыть проще, чем против него, верно? Я вот если чего не пожелаю, то ввек делать не стану. Хоть что пусть говорят, хоть как грозят — не стану. Надо будет — всем глотки порву, но на своем стоять буду. А тебе проще слабину дать, а потом рассказы вести о том, что судьба та еще злодейка.

Уже второй раз за последнее время такое про себя слышу. Прямо скажем — повод серьезно задуматься. Если и живые, и мертвые к одному выводу приходят, то, выходит, со мной что-то точно не так.

— Ну а что до остального… И сам бы уже мог догадаться, коли сел да подумал как следует, связал одно с другим. Нет? Эх, тетеря. Ладно, слушай. Со временем все просто — выясни точно, в каком часу и какой минуте иудей этот помер. Подробнее объяснять?

— Не надо, — мотнул головой я. — Дальше, пожалуйста.

— Место. — Умрун положил свои костистые руки на колени и чуть подался вперед. — Узнай, где он чаще всего любил бывать, где ему особенно хорошо было. Слышал я правильное название из нынешних… Как же там… А! Место силы! У любого человека всенепременно такое есть. Одному дом родной сил прибавляет, другой без кабака любимого жизнь не мыслит, только там счастье свое находит, третьего хлебом не корми, а дай к срамным девкам сбегать. Да мало ли чего при жизни человекам мило? Главное то, что в том месте часть его души осталась, вросла она в него, как деревце корнями в землю.

— Ясно. А слова? Слова какие?

— Экий ты обалдуй! — Было видно, что Хозяин кладбища искренне расстроен моей недалекостью. — Сказано тебе — хорошо ему там