распаду единого экономического пространства, создаваемого континентальными империями, приводя к появлению множества экономически и политически несамодостаточных национальных государств, превращая Европу в «минное поле» междоусобных войн. «Бессчетные вновь созданные новые политические границы, — пояснял Дж. Кейнс, — создают между ними жадные, завистливые, недоразвитые и экономически неполноценные национальные государства»[508].

При этом «европейские страны располагались настолько тесно друг к другу, что им не оставалось иного выхода, — отмечает А. Гринспен, — кроме войн за территорию и экспансии на другой континент»[509]. Ситуация катализировалась тем, что вместе с развитием капитализма и индивидуализма на национальный уровень переносится и принцип Т. Гоббса «человек человеку волк» или «войны всех против всех». «Национальная ненависть…, — пояснял эту связь К. Клаузевиц, — заменяет в большей или меньшей степени личную вражду одного индивидуума к другому»[510].

Воспламенению этой взаимной вражды способствуют, отмечал в 1915 г. американский посол в Лондоне У. Пэйдж, объективные условия Европы: «столько стран, столько рас, столько языков в таком кружочке, как Европа, положительно навлекают на себя смертельные различия»[511]. Превращению Европы в «пылающий континент», способствовал и тот факт, приходил к выводу У. Пэйдж, что «Все аристократии выросли в основном из войн»[512], именно поэтому «короли и привилегированные люди держали части мира отдельно друг от друга. Они откармливаются на провинциализме, который ошибочно принимается за патриотизм»[513].

Именно поэтому Австро-Венгрия, Россия и Турция не могли пойти по пути Англии. Континентальные державы всеми средствами были вынуждены обеспечивать необходимое, для общего развития, единое экономическое и политическое пространство входящих в них народов.

В России проблема осложняется тем, писал в 1915 г. британский историк Ч. Саролеа, «что эти расы не только различны, но и непримиримо враждебны. А инстинктивная враждебность расы осложняется различиями в языке, религии и привычках. Чтобы заставить все народы, которых превратности истории свели вместе на одной и той же территории, жить в мире, необходимо иметь энергичное, военное, централизованное правительство, которое будет играть роль судьи и миротворца и которое может сдерживать и подавлять стихийную анархию и гражданскую войну, которые всегда готовы вспыхнуть. Всем этим людям Российская империя принесла ту же высшую пользу, что и Римская: Pax Romana, Царский Мир»[514], именно в этом «как раз и состоит цивилизационная роль, которую Россия играла на протяжении веков»[515]. Только «Империя, — подтверждал, говоря о России, Г. Уэллс, — гарантировала устойчивый мир и безопасность»[516][517].

Падение Советского Союза привело к тому, что «мы вернулись к старой игре, — отмечал в 2015 г. Дж. Фридман, — Ни одна страна не может быть всегда мирной. Даже США постоянно затронуты войнами. В будущем Европа, как мне кажется, не будет вовлечена в большие войны, как раньше, но Европа вернется к естественной ситуации человечества: в Европе будут войны, европейцы будут умирать в войнах…»[518].

Советский Союз распался, не в последнюю очередь потому, что исчерпал свои экономические и политические возможности по сохранению «империи». И повторять это строительство у современной России нет ни желания, ни сил. Обеспечить мир и процветание теперь может только содружество государств в рамках их добровольных объединений. Как показывает опыт последних десятилетий, любое насильственное завоевание страны, с враждебным населением, за которой, как правило, стоят могущественные интересы Великих держав, в настоящее время, является лишь формой самоубийства.

Тем более если на поле боя тебе противостоит такая боеспособная армия, какой стала украинская: «разговоры о том, что украинская армия уже не та, что в 2015 году, справедливы, — отмечал уже 04.2021 президент Института национальной стратегии М. Ремизов, — Уровень ее подготовленности выше, если Россия намерена парировать угрозу, то это придется делать с применением больших средств, ценой больших потерь и риском увязания в конфликте, что эскалирует и человеческие потери, и политические риски»[519].

Мало того, было очевидно, что в случае вооруженного конфликта, на стороне Украины будет вся военная и экономическая мощь стран НАТО, даже несмотря на угрозу перерастания его в ядерную войну. И в этой мощи Россия уступает Западу на порядок. Но главное — Россия по многим видам товаров жизненно зависит от внешних поставок, а ее собственное благополучие базируется на экспорте сырья на тот же Запад. Начало военных действий неизбежно вело к полной изоляции России со стороны Запада…

И даже в случае достижения полного военного успеха, он принес бы победителю не победу, а разорение, поскольку именно на него лягут все расходы по восстановлению и развитию экономики, подъему жизненного уровня населения завоеванной страны, стабилизации в ней политической власти и т. п. Завоевательные войны сегодня — это слишком, разорительно дорогое «удовольствие», даже для самых богатых стран мира.

Почему же, несмотря на все эти угрозы, Кремль пошел на начало Спецоперации на Украине?

Не имея текущей оперативной информации невозможно с достаточной степенью уверенности сказать, насколько обоснован был ее превентивный характер. Можно лишь отметить, что ее можно было предотвратить своевременной реализацией Минских соглашений, тогда у Москвы не было бы даже формального повода для начала Спецоперации, а Донбасс и Луганск сохранились бы в составе Украины. Однако нежелание Киева реализовывать Минские соглашения, блокада им Донецка и Луганска, террористические обстрелы их территории на протяжении 8 лет, привели к тому, что Минские соглашения устарели: население Донбасса и Луганска уже не осталось бы в составе Украины, даже в случае предоставления им автономии.

В январе 2021 г. глава ДНР Д. Пушилин предложил провести повторный референдум о независимости и присоединении Донбасса, в присутствии любого количества зарубежных наблюдателей. «Желания Донбасса очевидны, понятны и лежат на поверхности, — заявил Пушилин, — конечно же, к России, учитывая все геополитические вызовы. Конечно, Донбасс уже определился»[520].

Это отлично понимали и в Киеве: «Нам главное не взять его обратно, как онкологическую опухоль, с которой мы не знаем, что делать…, — говорил о Донбассе в ноябре 2020 г. вице-премьера по вопросам временно оккупированных территорий А. Резников, — Это больные территории, ментально в том числе»[521]. Год спустя Резников стал министром обороны Украины, а его слова — настоящим мемом в националистических кругах. Пример тому давал Председатель контактной группы по урегулированию ситуации на Донбассе экс-президент Л. Кравчук, который 06.2021 сравнил Донбасс с «раковой опухолью, которую нужно отрезать»[522].

В июне 2021 г. Зеленский предложил провести референдум по отделению Донбасса «стеной»[523]. «Зеленский уже понял, — комментировал это предложение киевский политолог В. Карасёв, — что заставить жить вместе разные, по сути, народы практически невозможно…, мы возвращаем Донбасс, а там уже народ Донбасса живёт. У нас два народа будет — народ Украины и народ Донбасса. Как это вживить всё? Это очень сложный момент. Поэтому Зеленский не знает, как к Донбассу подступиться»[524].

Политика Киева привела к тому, что конфликт на Востоке Украины мог быть