Дух обернулся к остальным.

– Кажется, мы дошли, – сказал он.

В глубоком лесу они провели три дня, и оказалось, что это было удачным решением. Им удалось наткнуться на места, где не ступала человеческая нога, и они набрали там лесных плодов, кореньев, трав… теперь они без труда попадут в город – даже самый упрямый стражник, увидев, сколько всего они привезли на продажу, пропустит их без проволочек.

Когда они вернулись на тракт, сразу наткнулись на направляющихся в город торговцев. Те, кто побогаче, ехали на больших конных повозках, бедным приходилось тащить свои товары на собственных плечах. Маленькая группа Духа поместилась как раз посередине между этими двумя крайностями, так что у встреченных опять патрулей не вызвала никакого подозрения.

Несмотря на это, Кентаро по-прежнему старался держать руки поблизости от спрятанного в свертках меча.

– Прикрепи оружие к поясу, Дух, – сказал ему в конце концов Осу. – Ты мой сын, а значит, потомок солдата. Меч мой, так что у тебя есть право его носить, раз уж у меня не хватает сил. Лучше так, чем держать его в повозке. Если стража обыщет двуколку, меч обязательно найдут и посчитают нас контрабандистами, а то и того хуже, заговорщиками или наемными убийцами. А с мечом на поясе… ну что же… сын защищает семью. Не забывай пачкать лицо и не брейся. Те самураи на тракте тебя не узнали, хоть наверняка и видели в Воротах Сна. Тем более не стоит рисковать в городе.

Это был мудрый совет, и Кентаро прислушался к нему. Договорились также придерживаться общей версии произошедшего. И выбрали имя для Духа.

Сай Сэйсэй. Возрожденный.

Они въехали на тракт между полями и прудами. Кентаро время от времени поглядывал по сторонам, дивясь царящему здесь спокойствию. Нормальности.

Земли клана Секай, на которых он рос, вечно были охвачены неуверенностью. Крестьяне были столь же храбры, сколь и самураи, но все жили в постоянном ожидании неизбежного нового вторжения мангутов. А здесь жизнь шла совершенно обычно. Земледельцы работали на полях, их женщины готовили и стирали, дети как дети – играли. Старики спокойно взирали на далекие холмы или на видимые уже отсюда башни города.

Волнами шла зелень трав, в прудах плескались рыбы – белые, серебряные, желтые, оранжевые, красные и даже какие-то неизвестные, покрытые странными черными пятнами.

Стены все росли перед ними, по мере того как они подъезжали ближе, – белые и мощные, увенчанные деревянными скатными крышами под черепицей. Далеко справа Кентаро заметил изначальный источник богатства Кедо – город находился на окруженной холмами равнине, в которую с востока вдавался залив. Корабли день за днем заходили сюда с севера, юга и востока, привозя все новые товары, материалы для торговли или оружие для борьбы с мангутами. Кедо процветал.

– Мы пойдем посмотреть на море, Ке… Сэйсэй? – спросил Акинобу, пытаясь разглядеть далекие паруса и борта.

– Пойдем, – подтвердил Дух. – Сам с удовольствием на него посмотрю.

И в самом деле, он никогда не видел моря.

Они подошли к одним из ворот. Группа стражников в похожих на шляпы шлемах проверяла всех приезжих, перетряхивали повозки, свертки и мешки. Двое подошли и к их двуколке.

– Новые гости в Кедо? – спросил один из них.

– Мелкие торговцы, – ответил Осу как глава семьи. – Я, мои сыновья и любимая мать.

Стражники спокойно присмотрелись к нему и старушке, потом уже более критично оглядели Акинобу и Кентаро. Больше всего внимания посвятили Духу и оружию за его поясом – горизонтально по отношению к телу, с рукоятью поблизости к ладони. Так катану носили самураи и воины.

И наемные убийцы.

– Красивое оружие, – бросил стражник, не спуская глаз с Духа.

– Мой старый меч. Этот клинок убил много мангутов, а теперь в руках моего сына защищает мою семью.

– Сын сражался?

– О да! На юге, убивал дикарей, как и его отец.

Следующий вопрос был обращен уже к Кентаро.

– Много убил?

Дух усмехнулся.

– Недостаточно много, – ответил он тихо.

Стражники переглянулись.

И громко рассмеялись.

– Хорошо, очень хорошо! – объявили они наконец. – Смелые, и есть чем торговать.

Въезжайте, и пусть вам сопутствует удача!

Удача явно им уже сопутствовала, потому что им попались, о чудо, честные гвардейцы – пропустили их даже без символической взятки. Вот, просто так, есть чем торговать – заходите!

Кентаро протащил двуколку через ворота.

И сразу же изменил свое мнение об этом городе.

В его уши сразу ударил шум и гвалт. Крики, пение, какофония музыки, чья-то ругань. Запахи – ароматы приправ и печеной рыбы смешивались с вонью потных тел, смрадом гниющего мяса. Моча, кал и грязь!

Дома, чьи верхние части из-за стен виделись белыми и чистыми, внизу выглядели ужасно – бурые от грязи, облепленные афишами и объявлениями городских властей и стражи. На некоторых вандалы оставили нецензурные отметки. Люди перекрикивались между собой, переругивались или громко хохотали. Какие-то подозрительные личности приглашали к участию в азартных играх, другие, еще подозрительней, с оружием и в молчании следили за первыми. Но не только за ними.

Под крышами нескольких зданий висели красные фонари, а на крылечках этих домов потягивались женщины.

Таких женщин Кентаро никогда не видел! Кимоно они носили, видимо, чисто символически, поскольку постоянно открывали свои тела, вовсе не пытаясь их прикрыть. Лица этих дам, видимо, были бы столь же прекрасны, как и их тела… если бы не то, что их покрывал толстый слой косметики, полностью искажающий черты лица. Надушенные так, что запах перебивал даже ароматы города, они приглашали мужчин войти в дом. Время от времени Дух замечал на женщинах и татуировки, причем выполненные в таких местах, что он никогда бы не подумал о возможности нанесения туда рисунка!

– Закрой глаза, Акинобу! И ты сам тоже не смотри! – закрыл вопрос Осу.

– Ты знаешь, что это за женщины… отец?

Старик чуть задержался с ответом.

– Со старых своих солдатских времен, к сожалению, знаю их даже слишком хорошо.

Дальше ехали, следуя указаниям главы семьи. Повернули один раз и еще раз, явно направляясь в порт, или, по крайней мере, в припортовый район. Городская вонь сменилась более приятными запахами свежей рыбы и морской соли.

Кентаро услышал пение. Не гортанные, неприятные для слуха вопли пьяниц, а чистые и очень высокие голоса. Они колебались, поднимаясь и опускаясь, чтоб в итоге сплестись в одну грустную песню. Потом, однако же, голоса поменяли тон на веселый, плясовой. Дух сумел расслышать слова, и оказалось, что песня очень непристойная, но в некотором смысле… забавная.