Вот уже много месяцев, как мы, еще не будучи знакомыми, заключили «пакт о ненападении». Я полагаю, что в политических баталиях, как и во время войны, недопустимо нападать на женщин и детей. Карла Бруни-Саркози никогда не осуждала меня публично, и я тоже не критиковала ее. Она объясняет, как тяжело дался ей период президентства Николя, и признается со слезами на глазах:

— Я не должна так говорить, но я счастлива, что все это закончилось. Для вас-то это пройдет легче, ведь журналисты — ваши друзья.

На это я отвечаю, что все не так-то просто.

Она продолжает:

— Вот только боюсь, что без политики мой муж потеряет смысл жизни.

Я знаю Николя Саркози больше двадцати лет. В 90-х годах я брала у него интервью, да и потом виделась с ним довольно часто. В последний раз это было вскоре после его избрания, в июне 2007 года. В тот день я сопровождала, по поручению «Пари-Матч», делегацию Канады во главе с генерал-губернатором Микаэль Жан в Нормандию, где госпожа губернатор должна была посетить кладбище канадских солдат. Мы уже прибыли на место, и тут приезжает Николя Саркози. Он здоровается с каждым из членов делегации и, дойдя до меня, бесцеремонно спрашивает:

— Ну, как дела? Разобралась наконец со своими проблемами?

Это был как раз тот период, когда Николя Саркози одержал победу на выборах, наша жизнь с Франсуа стала предметом бурного обсуждения в СМИ, а Сеголен Руаяль, узнав об этом, заявила: «Я попросила Франсуа Олланда покинуть наше семейное гнездо». Отвечаю ему намеренно церемонным тоном:

— Все хорошо, благодарю вас, господин президент.

Он принимает мое «выканье» за признак обиды, тогда как я попросту уважаю субординацию. И продолжает в том же духе, на что я отвечаю все так же сдержанно.

Некоторое время спустя позволяю себе пойти на новогодний прием для журналистов, который каждый президент, по сложившейся традиции, дает сразу после Нового года. На дворе январь 2008-го, мои отношения с Франсуа Олландом стали достоянием общественности. Мы были близки уже более двух лет, но скрывали это до конца президентских выборов, главным образом желая пощадить Сеголен Руаяль. Однако теперь наша связь перестала быть тайной. Я смотрю на некоторых своих коллег, сторонников левых: они дерутся за честь пожать руку Николя Саркози. Я в этом не участвую. По окончании приема стою в очереди в гардероб, чтобы взять пальто, он идет мимо, возвращаясь в свой кабинет, замечает меня, подходит и шепчет на ухо:

— А я видел в «Вуаси» твои шикарные фотки.

Значит, президент успевает еще и читать желтую прессу… Я знаю, что папарацци засняли Франсуа и меня во время нашего «новогоднего медового месяца» на одном из островков Таиланда[26].

Словом, мне хорошо знакомо это «политическое животное» — Саркози. И когда Карла говорит о том, что без политики он потеряет смысл жизни, я ей отвечаю:

— Вы, конечно, хорошо знаете своего мужа, но я тоже знакома со многими политиками такого уровня, поскольку живу с одним из них. Эти люди никогда не смогут бросить политику.

Я всегда была уверена, уверена и сейчас, что Саркози, несмотря на все свои заверения, обязательно выставит свою кандидатуру на выборах 2017 года. Он слишком сильно жаждет реванша.

А пока мы продолжаем беседовать почти как подруги. Карла признается, что хочет, но не может сбросить несколько лишних килограммов, однако сегодня одержала маленькую победу, втиснувшись в свой любимый брючный костюм. Рассказывает, сколько страданий вынесла из-за нападок в интернете. Ее глаза то и дело увлажняются слезами.

По моей просьбе она показывает фотографии своих детей.

— Вот эта настоящая Саркози, такая же обжора!

Время пролетело незаметно. Наша встреча длилась тридцать восемь минут. Мы с Карлой могли бы болтать и дольше, но Жозе, которому предстоит знакомить меня с правилами протокола, как он делал это для Бернадетт Ширак, Сесилии Саркози и Карлы Бруни-Саркози, прерывает нас, объявив, что оба президента уже завершили свою встречу.

Мы выходим к ним в холл. Саркози приветствует меня несколькими любезными словами. И в свою очередь говорит, насколько жизнь президента трудна для его близких. Мы выходим все вчетвером на крыльцо. Естественно, я обнимаю Карлу, Франсуа пожимает руки им обоим. Он не провожает экс-президента до его машины.

Полемика по поводу этого афронта в отношении предшественника не заставит себя ждать. Но я знаю Франсуа. Он не очень хорошо осведомлен о правилах, принятых на высшем уровне. Ему понадобится время, чтобы привыкнуть к протоколу. Кроме того, он спешит. Он ждет не дождется главной церемонии — официальной инаугурации. Кстати, на меня он тоже не обращает внимания — поворачивается и уходит.

И вот мы в парадном зале, где Франсуа будет вступать в должность президента, получив из рук председателя Конституционного совета цепь Великого магистра ордена Почетного легиона[27]. Я сажусь справа от него, чуть позади. Никак не могу сосредоточиться на его речи, которую до этого не читала.

На фотографиях того дня у меня какой-то отсутствующий вид — все это по-прежнему кажется мне нереальным. Сегодня я могу вспомнить только отдельные фразы — два года спустя они приобрели совсем другой смысл. «Доверие — вот что должно стать нашим идеалом», «Государственная власть в стране будет осуществляться достойно». В этот момент Франсуа производит сильное впечатление. Он выглядит надежным и волевым. Он органичен в своей роли, в своей должности, в своем костюме. И я горжусь тем, что я рядом с ним, горжусь, что тот, кого я люблю, поднялся на такую высоту, куда и должна была привести его судьба, хотя никто в это не верил.

Но вот речь окончена. Он направляется к представителям органов власти и к гостям. Главный протоколист знаком велит мне следовать за ним. Как и президент, я пожимаю протянутые руки. Большинство лиц мне знакомо, я встречала этих мужчин и женщин во время своих интервью. Здесь также и близкие друзья.

Оказывается, это страшное кощунство! С того самого вечера вся пресса и некоторые советники президента неустанно попрекают меня тем, что я посмела приветствовать этих высокопоставленных чиновников, руководителей или представителей французских органов власти. Моя роль заключается вовсе не в этом, тотчас напишут газеты. Такого никогда еще не бывало. Но ведь я подчинилась правилу, указанному в протоколе. Просто не подготовилась, не разузнала заранее, действительно ли это принято или нет. Мне кажется, что в такой ситуации более уместно поздороваться, пожать руку, чем воздержаться от этого. Вот поистине неразрешимая дилемма. Если я приветствую гостей, меня упрекают в том, что я себя вообразила бог знает кем. Если не приветствую, критикуют за холодность и высокомерие. Что же делать? Впоследствии я довольствуюсь тем, что иду на метр-два позади Франсуа, кивая гостям, а иногда и улыбаясь в знак приветствия.