— Ты думаешь, что Джордж был шпионом? — спросил новый охранник.

— Во-первых, как тебя зовут, а во-вторых, как долго был с вами Джордж?

Он улыбнулся. — Я Бэн, и несколько месяцев.

Я обдумала это. — Они внедрили его сюда, почти сразу же, как только она пробудилась.

— Кто? — спросил Бэн.

Я покачала головой. — Так, мысли вслух. — «Они внедрили сюда „засланного Казачка“, как только проснулась Матерь Всея Тьмы».

— Они приставили его ко мне, — сказал Алекс. — Зная, что, в конечном счете, ты явишься сюда с визитом.

— Его документы проверяли, — сказал Бэн.

— Некоторые из них были мастерами шпионажа на протяжении тысячи лет, а то и больше, — сказала я. — Они асы в своем деле.

— Он раскидал нас как людишек — воскликнул Бэн.

— Я попала в него с последним выстрелом? — спросила я.

Бэн нахмурился, по-видимому, переигрывая в голове сцену боя. — У него была кровь на футболке, вот здесь, — он дотронулся до левой стороны груди в области плеча. — Может это была кровь Итана?

— Я его вообще не достал, — ответил Итан.

— Тогда — да, ты его подстрелила.

Я ухмыльнулась и почувствовала, что это больше походило на оскал. — Пожалуйста, скажите мне, что ваше оружие заряжено серебряными пулями, — сказала я.

— Конечно, — сказал Бэн. — Серебро может убить как человека, так и оборотня, а железо останавливает только людей.

— Тогда он ранен, — сказал Алекс. — Серебро даже самых сильных из нас вынуждает залечивать ранения с человеческой медлительностью.

— Ты оказалась быстрее, чем он ожидал, — сказал Итан. — Это его слова. Большинство охранников, пропустило бы тот последний выстрел. А ты проделала этот фокус с не знакомой пушкой, против кого-то, кто быстрее, чем, я, когда-либо видел. — Итан посмотрел на меня восхищенным взглядом — не сексуальным, а взглядом парня, который только что понял, что ты не только одно лишь симпотное личико, но и может так случится, что ты окажешься симпатичной, миниатюрной и, в то же самое время — своим парнем.

— Я позвоню Тэду и сообщу ему, что меня пытались достать плохие парни.

— Почему он сказал, что «явился не для того, чтобы навредить тебе?» — Спросил Итан.

— Думаю, так он рассчитывал, что я не стану в него стрелять.

Итан посмотрел на меня. — Возможно, он солгал.

— Ага, но той ночью, когда ранили маршала, они сказали тоже самое. «Я — нужна им живой».

— Почему? — спросил Итан.

Я покачала головой. Я еще не на столько знала его, чтобы ответить на этот вопрос, но зато, теперь я убедилась, что Матерь Всея Тьмы, хотела чтобы я осталась жива. И этому была только дна причина — она хотела заполучить меня — использовать мое тело и сделать его своим. Джордж сказал, что не хотел мне вреда. «Пиздабол». Он планировал похитить меня и скормить их Мамочке Тьме. Чтобы она воспользовалась моим телом — и снова продолжила жить припеваючи. «Не причинять мне вреда? Ну да, как же». Джордж был лживой кучей дерьма.

123

Перевод: Sunriel

Вычитка: Светуська

В скорее после этого, показались доктора и санитары вертигров. Они забрали серьезно пострадавших людей, а мертвых оставили на потом. И раненых и мертвых они относили в подземные помещения, где у них находилось больничное отделение. У нас было такое же в Сент Луисе. Они залатали ножевую рану на руке Итана. Порез был длинный и глубокий, но если бы лезвие не было серебряным, рана уже зажила бы. После того, как я сообщила Эдуарду о шпионе Арлекина, он рассказал, что затея с охотничьими собаками провалилась. Как мы и предсказывали — собаки оказались бесполезны, но Эдуард больше беспокоился о том, что произошло со мной, чем о расследовании.

Алекс с большинством охранников пошел докладывать своей матери — королеве. Двоих он оставил у дверей комнаты, где мы ухитрились вывести из строя половину вентиляционного оборудования подвального помещения. Его вот-вот должны били прийти ремонтировать. Обслуживание помещений продолжило свою работу после того как позаботились о раненых и умерших, потому что вне зависимости от того сколько пролито крови, под землей нужно было чем-то дышать. Мирские аспекты жизни по-прежнему требовали внимания вне зависимости от того, что происходит вокруг. Если вы пережили катастрофу вам так же нужно питаться, стирать. Это одна из самых тяжелых вещей, которую приходиться осознавать после впервые пережитого насилия. Как только все заканчивается, жизнь продолжается и тебе нужно идти дальше.

Эдуард настаивал на разговоре со мной и Итаном наедине. Как только дверь закрылась, он позволил Итану увидеть свое недовольство им. Он глядел в лицо Итану, — Я предполагал, что ты должен быть хорош в своем деле.

— Так и есть, — ответил Итан, и первые струйки тепла стали наполнять комнату. Он был спокоен, но у всякого спокойствия есть пределы, очевидно, даже у Итана.

— Эдуард, это была не его вина. Это вообще была ничья вина.

Эдуард повернулся ко мне, сжав руки в кулаки, глаза его побледнели до холодного голубого цвета, словно зимнее небо. Я никогда не видела его таким расстроенным. Из всех, кого я знала, он был человеком, который всегда контролировал свои эмоции.

— Я доверил ему твою безопасность, Анита. Я буквально оставил тебя у него на руках.

Это он высказывал уже мне в лицо и из-за разницы в росте, получилось, что он навис надо мной. Он был из тех людей, что не очень-то высоки, но если они захотят, то могут принимать угрожающие размеры, а сейчас как раз был именно такой случай.

— Единственная причина, по которой ты еще жива, Анита, это то, что ты нужна им живой.

Я кое-что поняла, но совершила типичную девичью ошибку и сказала это вслух: — Ты, в самом деле, так сильно обо мне беспокоишься.

Он запнулся на полуслове, закрыл рот и просто посмотрел на меня сверху вниз, мотая головой, — Чего?

— Прости, вырвалось.

Он нахмурился.

— Просто я и раньше бывала уже в опасности, и люди пытались меня убить, в то время как ты был где-то в другом месте. Но ты никогда так не расстраивался.

Он отвернулся, держа руки на поясе. Думаю, он пытался вернуть себе самоконтроль. Это совсем не похоже на Эдуарда — потерять контроль. Мне пришла мысль: «Что если это вампир? Мог бы он быть так силен, чтобы заражать гневом даже при свете дня?»

— Эдуард, ты носишь какие-нибудь освященные предметы?

Он опять обернулся и посмотрел на меня: — Что?

— Ты носишь какие-нибудь освященные предметы?

Он глянул на меня очень по-эдуардовски, как будто я и так должна была знать ответ, — Ты же знаешь что не ношу.