и величественные, светят вовсю, отражаясь пёстрыми пятнами в реке.

На проспекте Дождей горит лишь каждый третий фонарь, а людей и вовсе нет.

На мосту Тумана светит лишь пара фонарей. Лу останавливается, смотрит в темноту и не может заставить себя идти дальше.

На нос Лу падает капля. Потом ещё одна. И ещё. И вскоре старый знакомый — дождь — привычно шуршит вокруг, ободряя приятеля.

Лу кивает и смело идёт вперёд.

Речной переулок пуст и подсвечен тремя старыми фонарями. А на Журчащей улице темно и никого нет.

Лу лезет в дырку в заборе и шагает в темноту, обмирая от страха. Останавливается, присматриваясь и прислушиваясь к темноте.

— Ты пришёл… — шепчет темнота.

Лу хочет метнуться назад, туда, где хоть немного света, но ноги не слушаются и будто прирастают к месту.

— Не бойся, — улыбается кто-то в темноте.

Впереди разгорается свет — и Лу с изумлением видит, что в серединке неправильного пруда сидит женщина. Свет исходит от её длинных волос. Она улыбается и простирает к нему руки. Длинное платье стекает в воду. Кончики волос утекают в пруд. Женщина прекрасна, как мама, которую Лу видел только на портрете в дедушкиной комнате.

— Иди сюда, мальчик! — говорит женщина и манит его к себе.

Кажется, она поёт, не разжимая улыбающихся губ. И в её пении счастье и жизнь, восторг и радость.

Лу зачарованно идёт к воде. А дождь шумит всё тревожнее. В перестуке капель по мостовой слышится тихое «нет-нет-нет», «нет-нет-нет», «нет-нет-нет».

Женщина улыбается шире и поёт, зовёт в свой пруд, которого нет. Лу замечает теперь и заострённые зубы, и длинные когти, и чешую, уходящую под платье. Но это неважно. Её зовут Бездна — и она прекрасна.

И почему дедушка никогда не рассказывал, что в Городе живут такие создания? Лу замирает у самой кромки воды. Мысль о дедушке почему-то кажется очень важной.

Дождь шумит во всю мощь.

«Тише-тише», «нет-нет-нет». «Тише-тише», «нет-нет-нет».

Лу прислушивается, трёт глаза. Дождь не плещется о поверхность пруда, а будто колотит по ней.

«Кыш-кыш-кыш».

В серой воде не отражаются здания. В ней не плещутся ни морские кошки, ни вёрткая рыбная мелочь, ни быстрые угрехвосты. Дедушке такой пруд точно бы не понравился.

Лу будто просыпается. Живо пятится назад: светящаяся женщина в пруду больше не кажется прекрасной. И как он мог подумать, что она похожа на маму?

Она скалит клыкастый рот, грозит тощим когтистым пальцем и свистящим шёпотом, перекрывая шум дождя, шипит:

— Всё равно заберу тебя!

Лу очертя голову мчится домой. Ему кажется, что Бездна бежит за ним по пятам. Что вот-вот жуткие руки схватят его и потащат в ненастоящий пруд. Только дождь не даёт ей вцепиться в Лу как следует. И он летит прочь.

Ему так страшно, что даже плакать не получается.

Лу влетает в дом и закрывает дверь на нижний засов. Подтаскивает стул, взбирается и задвигает верхний. Летит к задней двери и проверяет замок. Потом проносится по дому и, подпрыгивая, захлопывает внутренние ставни. Надо бы и внешние закрыть, но это потом.

Сердце трепещет, как пойманная рыбка-бабочка. Спина взмокла от дождя и пота. Лу холодно, как никогда в жизни.

Он разводит огонь в очаге и зажигает все фонарики в доме.

Страх постепенно отступает — и можно налить чаю и съесть печенье, которое вчера принесла добрая тётушка Ли Чин.

Он грызёт рисовое печенье, запивает зелёным чаем и думает: что же теперь делать?

Дедушка перед тем, как оставить внука навсегда, говорил: «Не успел тебя всему научить, Лу. Эх!.. Но жизнь сама научит. А коли Глубина придёт, найди в моём сундуке Сердце Города. Его…»

А больше ничего не сказал: зашёлся кашлем. Злая болезнь мучила дедушку, заставляя хрипеть и гореть в лихорадке, а потом совсем извела. Ни лекарь не помог, ни целебные травы, ни вода из семи колодцев, ни «волшебная» золотая рыбка.

Лу смахивает невесть откуда взявшиеся слёзы и думает: надо пойти в дедушкину комнату. Там его синий старый сундук. В нём наверняка и Сердце.

Выйти в тёмный коридор непросто. Лу собирается с силами долго-долго. Но всю ночь таращась в коридор не простоишь. И чтобы Бездна не пробралась в дом и не утащила Лу, надо выйти и найти Сердце Города.

Лу берёт со стола сразу два фонарика и идёт. Сначала медленно, вздрагивая от каждой тени. Потом понимает, что тени — его. И фонарики его. И коридор. И дом. И даже Город. Город, конечно, не только его. Он и добрых соседок, и одноклассников, и учителя Тана, и тех весёлых людей, что целый вечер гуляют по площади. Всех людей, довольных и грустных, взрослых и совсем маленьких, добрых и не очень. Людей, а не жуткого существа из ненастоящего пруда.

Лу идёт по коридору твёрдо. И фонарики в его руках не дрожат.

В комнате дедушки тепло и уютно. Словно он вот-вот вернётся. Лу шмыгает носом и мотает головой: нет, дедушка, увы, не придёт. Но его внук будет защищать город так же смело.

Мамин портрет смотрит с тумбочки тепло и с улыбкой.

Лу улыбается в ответ и открывает синий дедушкин сундук, что всегда стоит в углу за кроватью, смотрит в его недра. Огонёк фонарика подсвечивает старые книги и перевязанные лентами свитки, отражается в гладких боках статуэток-рыб и крошек-шкатулок.

Лу ставит фонарик на стул так, чтобы свет падал в сундук.

Где же Сердце Города? Может, это вон та большущая старая книга? Он ощупывает книгу, открывает её, но на желтоватых страницах лишь незнакомые письмена.

Или эта важная деревянная рыбка? Лу оглаживает фигурку, пытаясь понять, нет ли в ней секрета. Но рыбка остаётся рыбкой и молча глядит на него круглыми глазами.

А может, свиток, на котором не одна лента, а целых пять? Шкатулка с синими камнями на крышке? Заморский амулет в виде якоря? Дивная ракушка?

Лу осторожно вынимает дедушкины сокровища одно за другим — сколько же тут? Неужели сундук бездонный?

Стоило подумать об этом, как за очередной тяжёлой книгой в кожаном переплёте обнаружилось деревянное дно.

Лу убирает на пол оставшиеся книги — ничего. Щупает дно: вдруг в нём тайник? Но нет, никакого тайника тут нет.

Как же так?

Ни одна вещь не похожа на Сердце Города. Разве так может быть? Может, дедушка убрал куда-то Сердце? Может, его украли? Может, отец отнёс его на работу? Или оно исчезло, когда дедушка ушёл? Взяло и растаяло раз