– Как у тебя дела? Как прогон? – Анна решила проявить терпение.

– Так себе. Не все получается. Мне самому не нравится, режиссер недоволен, а сегодня вечером уже спектакль.

– Не переживай, знаешь, в таких случаях говорят про второе дыхание. Так вот, это не вранье. Оно открывается, и начинаешь играть как надо. Главное, не убеждать себя в грозящей неудаче. – Сколько раз сама она была в такой ситуации, как Дик, и сколько раз ей казалось, что грозит неминуемый провал. Но действительно, что-то случалось в самый последний момент, и то, что не удавалось, то, чего невозможно было добиться многочисленными повторениями и репетициями, вдруг выходило с легкостью, почти виртуозно.

– Да-да, я знаю, но… – Дик устало улыбнулся. Анне вдруг его стало жалко. Он так отдавался театру, он так был предан тому, что делает, и для него так важен был сегодняшний вечер, что ей стало совестно давить на него, обижаться и придираться.

– Дик, у меня все хорошо, я просто хотела тебя увидеть.

– Как хорошо, что ты все понимаешь. – Дик взял ее за руку. – Прости, видишь, я просто в каком-то ступоре.

– Вижу и хочу, чтобы ты сию минуту пошел домой спать. Мы успеем поговорить. Мы успеем все обсудить. Только потом, завтра или когда ты будешь в силах.

– Что-то случилось? – Дик задал этот вопрос, но Анна видела, что это вежливость, это участие почти равнодушного человека. Но равнодушие это не из-за черствости, а из-за нехватки сил.

– Ничего такого, что мы с тобой бы не преодолели. Мы же – профессионалы. – Анна ободряющее улыбнулась.

– А, ты об этом! – Дик улыбнулся. Похоже, он ждал совсем других разговоров.

– Дик, срочно домой. Спать. Поверь мне, только одно лекарство поможет тебе сегодня вечером – отдых.

Анна дождалась, пока Дик расплатится, и они вышли на залитую солнцем улицу. При дневном свете Анну поразил землистый цвет лица Дика.

– Слушай, ты сколько спал этой ночью?

– Мало, – улыбнулся Дик. – Спасибо тебе. Я действительно поеду. Извини, что не провожаю.

– Брось. Я остаюсь здесь – мне надо по магазинам.

Дик нырнул в такси, Анна свернула за угол и вошла в большой универмаг.

Анна чувствовала себя странно. За последнее время она часто мысленно обращалась за помощью к Дику, но сейчас, когда увидела его и поняла, в каком он состоянии, безоговорочно уступила. В ней проснулись и жалость, и понимание, и сочувствие. Она, как никто другой, угадывала беззащитность перед страхом, перед невозможностью воплотить замысел. Она понимала, что это часть жизни, что без этого все остальное будет казаться мелким и несущественным. И еще она поняла, что если хочет отношений с ним, то должна безоговорочно уважать его работу. Анна бесцельно бродила по магазину – ей ничего не хотелось. Она, так любящая наряды, теперь смотрела на красивую одежду, как на что-то совершенно неважное и не влияющее на жизнь. «Какая же я врушка, – сказала она себе, вспомнив, как тщательно готовилась к встрече с Диком. Но это же совсем другое дело. Это ведь Дик…» – Анна посмотрела на свое отражение в одном из зеркал. Она внимательно, с пристрастием, изучила лицо и фигуру. Она осталась довольна увиденным. «Я в отличной форме». Ей на глаза попалась молодая девушка в кудряшках. «Вот если не знать правду и не подходить ближе, чем на пять шагов, я от этой молоденькой девицы ничем не отличаюсь», – подумала Анна и внимательней пригляделась с девушке. Что-то знакомое показалось ей в фигуре и жестах.

«Это же… Это же та, та самая Скарлетт… Летти, как все ее звали. Что она здесь делает?» Анна проследила за девушкой взглядом, а потом, помедлив, пошла за ней следом.

Анна кружила по магазину и чувствовала себя крайне неуютно. Во-первых, она боялась, что ее узнают, во-вторых, она боялась, что Летти заметит ее маневры, а в-третьих, и это было самое главное и самое ужасное, Анна понимала, что она занимается самой настоящей слежкой, что она полностью подчинилась этому ужасному чувству – ревности. Анна делала вид, что рассматривает шелковые платки, и, сгорая от стыда, решала, что делать, если Летти выйдет из магазина, как проследить, куда она отправится. Анна понимала, что Летти могла здесь оказаться совершенно случайно, что она как-то говорила о своих занятиях здесь. Анна именно сейчас пожалела, что не имеет привычки внимательно слушать людей. «Ну да, она что-то говорила, она собиралась, точно!» – успокаивала себя Анна и уже знала, что проследит за девушкой обязательно.

Жизнь в кино подразумевает толстокожесть. Иначе как пережить, перетерпеть критику, невнимание и пренебрежение к тому, что считается твоей работой. Кино требует прочности, иначе как заставить себя идти дальше, когда в ответ на твои усилия кривят губы. Анна была успешной, но и она прошла этот нелегкий путь закалки и тренировки собственного самолюбия. Анна прошла этот путь и научилась управлять эмоциями, научилась внушать людям, что она особенная, что одна из немногих. И на этом пути у Анны было неоспоримое преимущество – она была красива. Ее внешность была тем бонусом, который прилагался к таланту и мастерству. Но даже Анна, в которую были влюблены многие красивые и достойные мужчины, была уязвима. И слабым местом была ее собственная любовь. Со времен романа с Гроувом она не испытывала таких чувств. Все, что было в промежутке между Гроувом и Диком, теперь не имело ни веса, ни смысла, все это даже в памяти не удерживалось. Силу своей любви к Дику Анна осознала именно сейчас, стоя между чулочно-носочным отделом и отделом постельного белья. Пирамиды пуховых подушек служили хорошим укрытием и давали спокойно рассмотреть Летти, которая уже битых полчаса выбирала одеяло.

– Могу ли я вам помочь? Я смотрю, вы растерялись. Это неудивительно, у нас такой выбор! Вот, пожалуйста, новые ортопедические подушки, а вот валики под коленные суставы. – Продавщица, которая словно подкралась сзади, обрушила на Анну ворох предложений.

– О, спасибо, – пробормотала та и стала внимательно рассматривать маленькие полотенца, которые были разложены на низком столике. Не хватало еще, чтобы ее сейчас узнали. Анна ужасно испугалась возможного шума, поэтому произнесла:

– А вот это что такое? – Она указала на что-то серое и тонкое, свернутое трубочкой и перевязанное кожаным ремнем. Этот предмет находился в противоположном от кассы углу отдела. Анна видела, как Летти уже держит в руках огромное одеяло, которое ей собирались упаковать.

– О, – обрадовалась продавщица, словно Анна спросила о ее любимой племяннице, – это очень удобная вещь, это специально для походов, может служить и одеялом, и пледом, и матрасом. Очень недорого и удобно в использовании.

Анна краем глаза увидела, что Летти уже оплатила покупку и покидает отдел.

– Заверните, – бросила Анна, указав на этот очень удобный для походов рулон. – Только быстро!

Последняя фраза была сказана таким приказным и властным тоном, что продавщицу словно ветром сдуло, и вернулась она уже с пакетом и чеком:

– Прошу, вот сдача.

– Оставьте себе, – бросила Анна и, подхватив дурацкий рулон, помчалась по магазину. Ей надо было обязательно догнать Летти. Ей обязательно надо было посмотреть, куда она отправится с этим только что купленным одеялом.