– Ты не боялся, что с ней что-то могло случиться?

– Не боялся, я звонил Майлзу и от него узнал, что поговаривали о разводе Анны и Гроува. Понимаешь, я счел невозможным вмешиваться в эту историю. Анна мне ничего об этом не говорила, видимо, на то были причины. И потом, Летти, у меня уже была ты.

– Дик, ты не врешь? Ты больше ни разу не видел Анну?

– Не вру. Ни разу. В мир кино я не вхож. У меня знакомых – Майлз и еще пара приятелей. Но им не до сплетен.

– Понятно. Интересно, они развелись? И если да, то почему?

– Не из-за меня. Иначе я об этом бы знал. Анна обязательно поставила бы меня в известность. Это было бы логично.

– Согласна. Дик, ты меня не обманывай. Я прошу. Конечно, я понимаю, что все жены просят и все мужья обманывают.

– Или жены, – улыбнулся Дик и, помолчав, добавил: – Летти, мы в Париже. Завтра торжественный обед. А мы с тобой разговариваем о том, что не имеет отношения ко всему этому.

– Да-да, ты прав. – Летти прижалась к Дику и подумала, что прошлому на этой широкой кровати не место. В конце концов, у них же медовый месяц.

Искусство давать обеды потихоньку вымирает. Во всяком случае, так принято считать и так утверждают те, кто не был на обеде в доме тети Аглаи. Примерно так выразилась мать Летти, когда заметила, с каким выражением новоиспеченный зять смотрит на накрытый стол.

– Похоже, вы правы, – отозвался Дик.

Огромный прямоугольный стол, казалось, не имел конца. Он стоял сразу в двух комнатах, которые образовали одну – широкие двухстворчатые двери были раздвинуты. Длинная белая скатерть, хрусталь, серебро, удобные бархатные стулья – все напоминало реквизит к дорогостоящему фильму. Только красивые и аппетитные деликатесы, разложенные на тарелках, блюдах и в вазах, возвращали «зрителя» в реальность. Все пахло, благоухало и способствовало обильному слюноотделению.

Дик уже успел познакомиться со многими родственниками жены и теперь, ожидая чуть опаздывающей тети Аглаи, с ужасом представлял, как многочисленные гости будут поздравлять их с бракосочетанием, желать здоровья и счастья. Дику показалось, что в этом доме придется сидеть до утра.

– Не переживай, – шепнула ему Летти.

И действительно, официальная часть заняла всего несколько минут. Состояла она из короткой и энергичной речи тети Аглаи.

– Дорогие Скарлетт и Ричард! Вы очень правильно сделали, что поженились почти тайно и не впутали наше огромное семейство в решение этого сугубо личного вопроса. Вы, как взрослые и умные люди, не возложили ответственность за ваше решение на наши многочисленные родственные плечи. А потому я вас хочу поздравить с тем, что отныне виноваты в своих счастьях и несчастьях будете только вы сами. Я приветствую такую линию поведения и рада, что в нашей семье прибавилось решительных и самостоятельных людей. Предлагаю поднять бокалы за ваше здоровье, здравый смысл и смелость. А также желаю вам счастья.

Сказав это, тетя Аглая подняла огромный фужер с шампанским.

– Спасибо, тетя Аглая, – пробормотали молодожены. А в ответ зазвенели бокалы остальных гостей, кто-то хихикнул, кто-то всхлипнул, кто-то рассмеялся, а самый маленький гость громко попросился в туалет. После этого все приступили к еде.

– А ты так переживал! В конце нам надо будет поблагодарить всех за то, что они приехали нас поздравить.

– И все? – Дик, заметив, что на них не обращают никакого внимания, воспрял духом.

– И все! – рассмеялась Летти. – Давай-ка я тебе положу салатика с крабами. Очень его уважаю.

– Давай, – расстерянно произнес Дик. Обстановка вокруг него была самая домашняя, как во многих семьях, когда за столом собирается самая близкая родня. Почти никто не обращал внимания на молодоженов. Так, случайные замечания, вежливые вопросы.

– А я видела ваш фильм. Вы такой там красивый! Совсем как в жизни, – произнес кто-то справа, и Дик, улыбаясь, стал рассказывать о съемках фильма.

Летти сначала отведала яств, потом подошла к матери, поболтала с ней, потом поцеловала отца, а потом подсела к тете Аглае.

– Тетя, а тебе нравится Дик? – спросила она.

Тетя Аглая была стара, мудра и наблюдательна.

– Скарлетт, мне он нравится, хотя не думаю, что это имеет какое-то значение.

– Неправда, я всегда прислушивалась к твоему мнению.

– О да, особенно когда шла портить руки этой самой глиной, натирать мозоли резцом. Ты не слушала меня, когда я тебя отговаривала от занятий скульптурой.

– Это другое. Но о всех своих увлечениях я тебе рассказывала.

– И что? Можно подумать, ты следовала советам!

– А ты мне их не давала. Ты просто высказывала оценочные суждения.

– Проще говоря, мы с тобой сплетничали, – рассмеялась тетя Аглая.

– Ну да, – согласилась Летти. – Давай и сейчас посплетничаем.

– Давай, – кивнула тетя, – сразу скажу: ты влюбилась в очень красивого мужчину. Он любит тебя. Это видно. И будет любить тебя. Но он…

– Что он? – насторожилась Летти и продолжила сама: – Да, он известен уже. Он даже знаменит, но что с этого? Я тоже добьюсь успеха, но только позже!

Тетя Аглая с досадой посмотрела на нее.

– Кто тебе сказал, что речь идет об известности?! Я говорю, о том, что он – душа мятущаяся. Не спрашивай, откуда я это взяла. Но это так. Поверь мне, Скарлетт, просто поверь. Сильной будешь ты.

– Ты ошибаешься, он очень сильный. Очень целеустремленный. Он добивается своего! Я-то знаю! – Летти чуть не плакала. Она так была влюблена в Дика, что любое слово, сказанное против него, вызывало обиду.

– Летти, не будь такой примитивной! Не обязательно мужчине бегать с дубинкой и орать! Мужественность может быть в мускулах, но в душе… В душе могут быть такая неразбериха, такая неуспокоенность, такие сомнения, что сил не останется для внешней жизни.

– Ты хочешь сказать, что он именно такой?

– Я хочу сказать, что ты, девочка моя, сильнее.

Дик, привыкший больше к одиночеству или в крайнем случае к небольшим компаниям, с удивлением наблюдал, как все эти люди, такие разные и по возрасту и по темпераменту, умудрялись слушать друг друга, слышать друг друга, понимать и поддерживать общую беседу. Дику показалось, что ими управляет кто-то невидимый. Никакого разброда или гвалта не наблюдалось, и все сохраняли внимание, и никто не раздражался. Было любопытно наблюдать, как общий разговор, подобно морской волне, начинает свой разбег на одном конце стола и, перекатываясь, переходит к другому, где его постепенно подхватывают остальные гости. Дик уже понял, что присутствующие разговаривают по крайней мере на трех языках, четвертый, немецкий, вклинивался примерно с таким же звуком, с каким в стену врезается шуруп.

– Летти, скажи, не все эти люди живут во Франции? – улучил момент Дик и отвлек жену от беседы с какой-то дамой.