Кейт пожала плечами.

– Я все равно готовлю себе еду, и мне не трудно добавить кусок говядины или телятины для тебя. К тому же ты так много работаешь!

– Как и ты.

Она удивленно заморгала.

– Ты ведь знаешь, что у меня нет постоянной работы.

– Ты много работаешь, – твердо проговорил он. – В последние дни ты проводила все вечера на заседаниях по поводу детской больницы.

В который раз он почувствовал раздражение, вызванное ее самоотверженностью, немного покривив душой. Разве это не смешно? Он пытался держать между ними дистанцию и в то же время обижался, когда ее не было рядом. Не удивительно, что его сестры закатывают глаза, с отвращением обсуждая мужскую иррациональность.

Кейт зашла в спальню и прислонилась к двери. Значит, Дилан осознал, как много она работала. А как он смотрел на нее…

Она не знала, что это означало, но хотелось верить, что это хороший знак.

Сегодня сама мысль о прикосновении ночной сорочки к разгоряченной коже была невыносимой, и Кейт забралась в постель голышом. Это не уменьшило жар в ее теле, но дало приятное ощущение. Чувственное. Напомнило о том, как они занимались любовью с Диланом. Лунный свет падал сквозь окно, она протянула руку к лучу серебряного света, подняв ладонь кверху, пытаясь поймать частицу магической силы. Лунный свет – это волшебство. Он принадлежал любовникам, феям и эльфам. В детстве она не раз доверяла свои сердечные тайны луне.

Еле слышные звуки доносились с кухни, отвлекая Кейт, и она вздохнула. Она уже начинала дремать, когда дверь отворилась и Дилан подошел к ее кровати.

– Кейт? – прошептал он.

– Д-да?

– Ты серьезно тогда говорила? Ну, что не будешь против… – он остановился, но она знала, о чем он спрашивал.

Ее пульс настолько участился, что она не могла говорить. Она просто приподняла одеяло, приглашая его. Очевидно, этого было достаточно. Двигаясь с головокружительной скоростью, Дилан стянул с себя одежду, но вместо того, чтобы забраться к ней под одеяло, сгреб его и скинул на пол возле кровати. Кейт закрыла глаза. Она лежала обнаженная в серебряном свете. Не таком ярком, как дневной, но спрятаться все равно было негде. Ее фигура, конечно же, была нормальной, но ничего особенного, а он наверняка раньше был с такими женщинами, рядом с которыми она не выдерживала никакого сравнения.

– Дилан?

– Не говори ничего, – он приложил палец к ее губам, и она поняла. Он не хочет разговаривать, он просто хочет соединиться с ней в ночи.

Легко и нежно он касался ее, и все сомнения исчезли. Спустя некоторое время ей захотелось более смелых ласк, напряжение становилось невыносимым. Словно читая мысли Кейт, Дилан стал более требовательным. Не говоря ни слова, он научил ее тому, что ему нравилось больше всего, и позволил ей достичь вершины собственного наслаждения. Он постоянно вел ее, не теряя контроля до самого последнего момента, когда бесконечное напряжение заставило забыть обо всем остальном.

По щекам Кейт текли слезы, и она все еще дрожала, пытаясь прийти в себя, когда ноги Дилана соскользнули на пол. Он подобрал свою одежду, и в следующий момент за ним уже закрывалась дверь.

На очередном заседании больничного комитета Кейт машинально рисовала закорючки в лежащем перед ней блокноте, пытаясь казаться заинтересованной. К сожалению, ее голова была занята совсем другим. Прошло пять недель с той ночи, как Дилан тихо вошел в ее комнату, и с тех пор это происходило каждую ночь. Она думала, что это награда за все ее терзания, но все оказалось более запутанным, чем ранее. Она изо всех сил старалась следовать его руководству в вопросах плотской любви, но наутро он вел себя так, как будто ничего не произошло.

Ни один человек, кто увидел бы их мирно беседующими за завтраком или моющими посуду после ужина, не смог бы предположить, что несколькими часами позже они будут лежать раздетыми в постели, занимаясь любовью до полного изнеможения. Но каждый раз у Дилана оставались силы на то, чтобы уйти, не сказав ни слова. Ее жизнь была теперь разделена между чувственными бессловесными ночами любви и дружеской отстраненностью днем.

– Пожалуйста, поблагодарите от нас ваших мужа и деверя, миссис О'Рурк, – попросил ее директор больницы Леон Фриман.

– Непременно, – Кейт через силу улыбнулась ему своими онемевшими губами.

– Ваш брак принес определенные выгоды больнице, – произнес Брайан Вэйланд. – Сначала ваш муж, а теперь еще и ваш деверь делают такие щедрые пожертвования.

Кислая улыбка искривила губы Кейт. Очевидно, ее собственная ценность теперь сводилась к выгодному браку.

Когда заседание закончилось и все направились к своим машинам, Леон Фриман догнал ее.

– Катрина, у тебя все в порядке? – спросил он. – Ты сама на себя не похожа в последние дни.

Кейт потрясла головой.

– Все хорошо. Просто привыкаю к семейной жизни, наверное.

Добрые темные глаза Леона посмотрели на нее с кротким пониманием.

– Перемены никогда не происходят легко, даже хорошие.

Как бы ей хотелось поделиться с ним или с кем-нибудь еще своими сомнениями! Ей было не с кем поговорить. Странно, но теперь, выйдя замуж, она чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо ранее.

– Не переживай за меня, Леон. Я так давно люблю Дилана, наконец сбылась моя мечта о том, чтобы быть вместе с ним.

– Да, я слышал много хорошего о мистере О'Рурк е. Говорят, он самый добросовестный строитель в штате. Ты уверена, что он не захочет войти в совет директоров больницы? Было бы настоящим благословением иметь в своих рядах владельца компании с такой репутацией.

– Уверена, – ответила Кейт. – Дилан считает, что это было бы неправильно, учитывая мое положение в совете директоров и его бесплатную помощь в сносе здания.

– Да, понимаю, но все равно жаль. Передай ему мои наилучшие пожелания.

Кейт кивнула и села в свою новую машину, которую Дилан уговорил ее принять неделю назад. Это был блестящий серебряный «фольксваген пассат», но она скучала по своему старенькому «битлу». Приобретенный на заработанные ею самою деньги, тот был символом ее независимости от богатства семьи.

Добравшись до гаража, она почувствовала себя очень уставшей и решила ненадолго прилечь.

Слишком много работаю, или, может, сказывался недостаток сна, размышляла она, сворачиваясь в калачик на кровати. У Дилана просто потрясающая выносливость.

Вернувшись вечером, Дилан удивился тишине в доме.

– Кейт? – позвал он.

Ему ответом была тишина. В нерешительности он тронул ручку ее двери. В последнее время Кейт стала отстраненной и молчаливой, и он часто ловил на себе ее непонятный взгляд. Он спрашивал себя, сожалела ли она о своем опрометчивом решении связать себя с ним на год узами брака. Но ее ответная реакция на их занятия любовью с каждым разом становилась все более и более страстной. От одного воспоминания об этом у Дилана перехватило дыхание.