— Они могли сделать, пока ты спала, — резонно возразил папа, но Молли только руками замахала.

— Па-ап! Да я ж какая была, такая и вернулась! Хвоста там или крыльев у меня не выросло! С чего ты вообще взял, что…

Папа вдохнул. Протянул руку, погладил её по плечу — редкое дело.

— Интуиция, дочка. Отцовская интуиция. Ты вернулась… другой.

— Конечно, папа! Любой бы на моём месте…

— Нет, — перебил папа, — любой бы вернулся не таким, как прежде, это понятно. Но я ощущаю в тебе что-то, чему не в силах дать определения, и это… — Он поморщился, махнул рукой. — Я смею считать себя достаточно образованным человеком, учёным, мыслящим незашоренно и прогрессивно. Физика, химия и математика помогают нам подчинять силы природы — пар, главным образом. Химия готовит нам новые лекарства. Медицина ищет и находит новые способы бороться с болезнями. В науке нет места никакой магии. Магия отрицает науку, а наука — магию.

Молли состроила скучающую гримаску.

— Ну папочка, ну магия же всё равно есть… как… как плохая погода.

— Да, есть, — вздохнул папа. — Слишком много независимых свидетельств… И… дочка! Варвары — они применяли её к тебе? — вдруг в упор выпалил он.

Молли сделала круглые глаза.

— Пап, ну ты опять? Ну откуда ж мне знать, папочка? Как ты и говоришь, разве что когда я спала… но я ж ничего не чувствовала и не чувствую! — соврала она напоследок.

— Хм-м-м… — Папа неопределённо барабанил пальцами по подлокотнику. — Просто мы с мамой очень беспокоимся за тебя, Молли. Я уже упоминал науку — ей известно достаточно много. Я, как доктор, знаю, как распознать болезни и недуги, знаю, какие из них заразны и как — самое важное! — уберечься от заразы. А вот про магию не знаю ничего. Что, если и она… заразна? — Голос его упал до шёпота. — Не могли ли варвары, гм, заразить тебя ею?

— Пап, не пугай меня, — сочла за лучшее прохныкать Молли. — Меня же проверили, и…

— Да-да, я знаю. Но болезни, например, невозможно обнаружить, пока ты не заболел, пока не поднялась температура и не появились иные признаки, видимые простому глазу…

— Папа, а я-то что могу…

— Нет-нет, — поспешил сдать назад папа. — Уверен, всё обойдётся. Но просто… если ты вдруг почувствуешь что-то странное… скажи мне, дочка, скажи сразу!

— Да, папочка. — Молли сложила руки, изображая пай-девочку. — Конечно, папа. Всё как ты велишь. Сразу же всё скажу.

Она не стала задавать вопроса «а что это может изменить?».

— Вот и хорошо, — одобрил папа. — Однако мы заболтались, мисс Молли! Вот уже и Пушечный клуб!

Раньше Молли замерла бы с разинутым ртом, едва услыхав, что ей предстоит здесь оказаться. Пушечный клуб был самым старым, самым престижным и самым закрытым среди всех клубов Норд-Йорка. Здесь состояла родовая аристократия, те, кому Корона пожаловала владения к югу от Карн Дреда, когда «варвары» ещё и не подозревали, что им предстоит уходить со своих земель на северную сторону хребта. Состояли здесь высокопоставленные офицеры, индустриалисты, но не просто скоробогачи, а лишь те, кто имел настоящие заслуги перед Короной (читай — помогал армии).

И вот сейчас сюда приняли и папу…

Конечно, если б не лорд Спенсер, этого бы никогда не случилось. Но…

Клуб, как и положено, занимал роскошный двухэтажный особняк, отделённый от улицы сквером и высоченной чугунной решёткой, изукрашенной причудливым литьём, — цветочные гирлянды, огромные жуки и бабочки, ползающие по ним.

К широченным тройным дверям с защищавшей от непогоды колоннадой вёл полукруг мощёной дороги, где один за другим проезжали и останавливались пыхтящие локомобили. Расстелен красный ковёр, ливрейные слуги суетились, распахивая дверцы и осторожно помогая выбраться юным леди в шикарных нарядах.

Молли вдруг подумала, что в компании Волки и Медведя ей было куда комфортнее.

Кейт Миддлтон, разумеется, мигом перечислила бы всех гостей по именам и титулам, но для Молли они оставались просто разодетой толпой.

…На красном ковре папа решительно взял её под руку, и она благодарно на него взглянула — Молли Блэкуотер куда лучше ощущала себя в штанах и высоких ботинках, в машинистском шлеме и круглых очках-консервах, чем в шикарном платье «цвета экрю».

Но папа помогал. Вежливо кивнул слугам — джентльмен всегда замечает тех, кто старается ему услужить, но без панибратства; твёрдо шагая, поднялся по ступеням.

За дверьми Пушечного клуба Молли встретили, как нетрудно было догадаться, пушки. Сразу стало легче.

Огромный холл, а по стенам застыли жерлами вверх стволы орудий. Начиная от самых мелких, полуторадюймовых, что влезли все целиком, от замка до самого дульного среза, и кончая парой четырнадцатидюймовых исполинов, пронзивших насквозь лепнину потолка и вышедших куда-то аж на второй этаж.

Здесь вкусно пахло настоящей оружейной смазкой. Над каминами и в простенках висят картины; на одной — морское сражение, изрыгающие огонь и дым броненосцы под флагами Королевства, а с другой стороны — какое-то тёмное скопище мелких судёнышек, тоже пытающихся огрызаться из носовых орудий, но, разумеется, обречённых: несколько их уже тонуло, ещё добрая дюжина живописно горела в отдалении.

На противоположной стене вёл бой бронепоезд, вернее, пара поездов. Белое солнце пустыни, две колеи, пролёгшие через мёртвые барханы, и несущееся прямо к песчаного цвета броневагонам конное воинство. Судя по всему, это была уже вторая атака, поскольку всё пространство почти до самых рельсов завалено было трупами лошадей и людей в самых причудливых нарядах.

— Не глазей по сторонам, — шепнул папа, не поворачивая головы. — Ты должна держать себя, словно всё это уже видела сто тысяч раз.

Молли сжала зубы. Да, верно. Кругом одна за другой шли пары, солидные джентльмены с разодетыми, словно куклы, девчонками, дочерями, а то, пожалуй, и внучками — из младшего поколения не нашлось бы никого старше пятнадцати лет.

Никто ни на кого не обращал внимания. Джентльмены коротко кивали друг другу, не произнося ни слова, младшее поколение вообще шествовало, задрав носы и чуть ли не зажмурившись.

За огромным холлом оказалась не менее огромная зала с роскошно накрытым столом. Светло-лимонные стены, белые колонны, лепнина вдоль потолка, в простенках — опять батальные полотна, а по углам — пушки. Вернее, их стволы, отдельно — могучие замки, открытые затворы. За широко распахнутыми дверями — не может быть! — паровое орудие Дейсона и Уилкокса, со всеми трубопроводами, штурвалами и прочим. Не глазеть на этакое чудо Молли просто не могла.

Расторопный лакей провожал их дальше, в анфиладу комнат, где шустрая обслуга торопилась с подносами и бокалами.

— Сперва разговоры, — шептал папа уголком рта. — Потом лёгкий ужин. Потом танцы.

И верно, разговоры начались, стоило им переступить порог анфилады.