Медленно сходились и расходились в танце пары.

Почувствовав прикосновение к своей руке, Гаитэ повернула голову и встретилась с блестящими глазами Торна. Блеск этот объяснялся весьма просто. Он изрядно налегал на вино.

Чувствуя обязанность чем-то ответить на прикосновение, Гаитэ улыбнулась:

— Не думала, что всё будет так пышно.

— Это закроет рот всем, кто считает нашу династию выродившейся и слабой. Мы подарим людям коронацию, достойную самих Добрых Духов. Пир, конечно, великолепный. Но когда же он уже закончится? Становится скучно. Не желаете ли немного потанцевать, моя дорогая жёнушка?

— Почему бы и нет, если это доставит вам радость?

Торн бережно повёл ей вперёд, изящно обводя вокруг себя.

Гаитэ нравилось ладонь в ладонь кружить со своим королём, нравилось ему улыбаться. Они расходились, меняли партнёров затем, чтобы с поклонами и реверансами вернуться на место, друг к другу.

Гаитэ была ещё совсем молода и, вполне естественно, ей нравилось веселиться.

Пока она танцевала и улыбалась, не давая себе ни о чём задуматься, мрачные мысли отступали, дурные предчувствия сворачивали острое жало. Ей так хотелось избавиться от леденящего холода, сковывающего душу со дня смерти Алонсона, но словно сквозняки тягостные мысли напоминали о себе. За столом не было Эффидель, а стоило посмотреть на другой конец стола, и взгляд натыкался на хищный профиль Сезара. Даже роскошные одежды не могли скрыть его мрачного вида.

Всё же, в целом, это был хороший день. Обычно Гаитэ не любила толпу, но сегодня в большом количестве придворных находила своеобразное утешение. Хотя от прыгающих шутов, от задыхающихся от натужной игры на флейте и рожках, музыкантов, от обилия свечей под конец вечера у неё разболелась голова.

Она была рада возможности наконец покинуть праздник и подняться к себе в спальню. И ей было приятно, что Торн последовал её примеру, не задержавшись в пиршественной зале. Муж выглядел утомлённым, несмотря на довольный вид.

Скинув с себя верхнюю одежу, он с явным наслаждением потянулся.

В комнате было тепло, даже душно. Слишком ярко пылал камин. Но отчего-то это не казалось неуместным. Гаитэ было уютнее от танцующих на сухих поленьях языков пламени.

Торн, подойдя со спины, пропустил шелковистые пряди её волос сквозь пальцы, как воду. Уткнулся в них носом, словно вбирая в себя её запах:

— Как вышло, что я сегодня позволил тебе одеть на себя столько одежды? — шутливо протянул он, прикасаясь губами к шее. — Это упущение необходимо срочно исправить.

Его пальцы умело расплетали шнурки на спине.

— Нужно будет сменить здесь обстановку, — задумчиво проговорила Гаитэ.

— Разве ты не сменила здесь, что могла? — его руки собственническим жестом накрыли её плечи. — Меняй, если хочешь. Обосновывайся так, как считаешь нужным.

— Мы останемся жить здесь?

— А ты хотела бы обустроиться в отцовском дворце?

Вспомнив недавние ужасы, Гаитэ покачала головой:

— Нет.

— Возможно, со временем я отстрою тебе новый дворец — Дворец Любви. С ажурными башенками, беседками и мостиками через пруды, где будут водиться золотые рыбки. Что скажешь?

— Звучит очаровательно.

— Я так и надеялся.

Его руки нежно и мягко ласкали тело Гаитэ. Сразу захотелось расслабиться, закрыв глаза, что Гаитэ и сделала.

Иногда приятно почувствовать себя пушистой ленивой кошкой.

— Теперь, когда коронация состоялась, нам больше ничего не грозит? — словно в полусне спросила она.

Торн вздохнул и, словно нехотя, ответил:

— Пока твоя мать остаётся на свободе, всегда есть шанс, что она возглавит новую смуту.

— Зачем ей это? Она и так близка к трону, как никогда в жизни. Чем враждовать, не проще ли попытаться наладить отношения?

— Глупо рассчитывать, что вчерашний враг может стать другом, — в голосе Торна зазвучали холодные нотки.

Но он тут же смягчился:

— Но, если у нас с тобой родится сын, мы будем в безопасности. Любой наследник — это гарантия. Так что следует с большим рвением исполнять супружеский долг, дорогая. Вынужден признать, из всех существующих долгов этот самый приятный.

Гаитэ повернула голову и поглядела на мужа в полуоборот. Что за наваждение? Что она за женщина, если даже в такой момент её мучают подозрения: нежность или желание привели Торна в её объятия? Или планы о скорейшем получении наследника?

Но была ещё одна, тревожная, не затихающая ни на мгновение, ноющая, как зуб: мог ли муж всерьёз желать её смерти?

С другой стороны, пожелай Торн этого всерьёз, разве не была бы она уже мертва, как мёртв Жозе?

— Хватит говорить о политике, муж мой, — улыбнулась она, притягивая Торна к себе. — Потому что сейчас у меня другие планы.

— Какие же?

— Иди ко мне и узнаешь!

— Конечно, жена моя. Отметим это — взятие нашего королевства вопреки всему: смерти отца, моему отравлению, покушению на убийства наших недругов! Несмотря на все преграды я стал императором. Я чувствую кровь в своём теле, как она наполняет каждую клеточку моего тела! И ты, жена моя, чувствуешь это? — засмеялся Торн, овладевая ей без привычной прелюдии. — Мои силы бью ключом, и я готов взять любую крепость, как берут женщину. Скоро у нас будет сын, я знаю. Сегодня начинается правление императора Торна Фальконэ!

Как выяснилось, без политики в постели не получилось. Она теперь была повсюду. Что не делай — всюду интересы власти, государства, личная выгода.

И почему люди так рвутся к этому?

И почему, раз получив власть, невозможно от неё отказаться?

Итак, она, Гаитэ, стала королевой. Что изменилось в ней по сравнению с тем, что было раньше? Да по большому счёту, ничего. Хотя роскошь становится частью жизни постепенно, порабощая. Раньше Гаитэ была способна позаботиться о себе самостоятельно, сама носила воду из колодца и готовила пироги. А теперь даже упавшую книгу ей подавали другие. И это постепенно перестало казаться излишеством.

А на Саркоссор тем временем надвигался голод. Слишком дождливое в первой своей декаде лето потом иссушило землю жарким зноем. Хлеба оказались поражены какой-то дрянью. Начался падёж скота. Гибли одна за другой овцы, какая-то болезнь разъедала им ноги. Торговля замерла из-за непомерно взросших цен.

Последствия постоянных смут дали о себе знать, нигде не было твёрдой власти.

Люди старались хоть чем-то набить закрома, опасаясь голода. Многие, обнищав, подались в лес и занялись разбоем. Путешествовать стало небезопасно. Повсюду процветал разбой.

Смена власти никогда не принесла покоя.