Кении снова засмеялся, и в ночной тьме, настоянной натерпких запахах приближающегося лета, долго разносилось его визгливоехихиканье.

В первый раз Кэрри надела платье утром 27 мая, в своейкомнате. К платью она купила специальный бюстгальтер, который поддерживал грудь(хотя ей это не особенно было нужно), но оставлял верх открытым — в нем онадаже чувствовала себя как-то по-другому: смущение уступало место непокорнойрадости, однако не уходило совсем.

Платье было почти до пола, внизу — свободное, но на поясеприталенное. Кэрри всем телом, привыкшая только к хлопку и шерсти, ощущалальнущую к коже незнакомую, богатую ткань.

Длина, похоже, нормальная — или по крайней мере, будет, еслинадеть новые туфли… Кэрри надела туфли, поправила вырез и подошла к окну. Встекле отражались лишь раздражающе-бледные очертания ее фигуры, но все казалосьв порядке. Позже, может быть, она…

Дверь у нее за спиной отворилась с едва слышным щелчком, иКэрри повернулась лицом к матери.

Та собралась на работу. На ней был белый свитер. В однойруке она держала плоскую черную сумочку, в другой — Библию, принадлежавшую отцуКэрри.

Они замерли, глядя друг на друга, и Кэрри невольновыпрямилась, стоя в падающих от окна лучах утреннего весеннего солнца.

— Красное… — пробормотала мама. — Я так и знала, что будеткрасное.

Кэрри промолчала.

— Я вижу твои «мерзостныеподушки». И все увидят. Они будутразглядывать твое тело, а Святая Книга гласит…

— Это моя грудь, мама. У каждой женщины есть грудь.

— Сними это мерзкое платье.

— Нет.

— Сними, Кэрри. Мы вместе пойдем вниз и сожжем его в печи, азатем вместе будем молить Господа о прощении. Мы раскаемся… — В глазах у неепоявился дикий фанатичный блеск, как случалось каждый раз, когда ей казалось,что Господь испытывает ее веру. — Я не пойду на работу, а ты — в школу. Мыбудем молиться. Будем просить знамения. Мы опустимся на колени и будем молитьГоспода об очищающем огне.

— Нет, мама.

Она подняла руку и ущипнула себя за лицо. На коже осталоськрасное пятно. Мама посмотрела на Кэрри, ожидая какой-то реакции, но та никакне отреагировала. Тогда она вцепилась ногтями себе в щеку, расцарапала кожу докрови и завыла, качнувшись назад. В глазах у нее засветилось торжество.

— Прекрати, мама. Это меня не остановит.

Мама закричала. Сжав правую руку в кулак, она ударила себяпо губам — снова кровь. Мокнув в кровь палец, она взглянула на него мутнымиглазами, а затем ткнула в обложку Библии.

— …омыта кровью агнца невинного, — прошептала она. — Многораз. Много раз и он, и я…

— Уходи, мама.

Она подняла глаза и посмотрела па Кэрри горящим взглядом. Наее лице, словно выгравированная, застыла жуткая гримаса праведного гнева.

— Господь не потерпит такого издевательства, — прошепталамать зловещим тоном. — Будь уверена, возмездие за твой грех настигнет тебя!Сожги платье, Кэрри! Сбрось с себя этот дьявольский красный наряд и сожги!Сожги его! Сожги!

Сама по себе вдруг рывком открылась дверь.

— Уходи, мама.

Та улыбнулась, но из-за потеков крови у губ улыбкаполучилась какая-то жуткая и кривая.

— Как Иезавель упала с башни, так пусть случится и с тобой!И псы пришли и лакали ее кровь. Это все в Библии! Это…

Ноги у нее вдруг поехали по полу, и она ошарашено взглянулавниз: пол стал скользкий, как лед.

— Прекрати! — взвизгнула мама.

Теперь она была уже в коридоре, но успела зацепиться рукамиза косяк. На мгновение это ее задержало, но затем пальцы будто сами по себеодин за другим выпрямились.

— Извини, мама. Я тебя люблю, — сказала Кэрри ровнымголосом.

Она представила, как закрывается дверь, и дверь послушно,словно от легкого сквозняка, захлопнулась. Кэрри осторожно, чтобы не сделатьмаме больно, ослабила хватку воображаемых рук, которыми она ее выталкивала.

Спустя секунду та уже снова колотила в дверь. Губы у Кэрридрожали, но она продолжала удерживать дверь на месте одним только усилиеммысли.

— Да свершится над тобой суд! — в ярости кричала МаргаретУайт. — А я умываю руки! Я сделала все, что могла!

— Слова Пилата, — пробормотала Кэрри.

Вскоре, однако, мать оставила ее в покое. Спустя минутуКэрри увидела в окно, что она вышла из дома, перешла на другую сторону улицы иотправилась на работу.

— Мамочка… — прошептала Кэрри, прижавшись лбом к стеклу.

Из книги «Взорванная тень» (стр. 129):

Прежде чем перейти к детальному анализу событий в ночьвыпускного бала, было бы нелишне еще раз вспомнить, что мы знаем о самой КэрриУайт.

Мы знаем, что Кэрри стала жертвой религиозного фанатизма еематери. Мы знаем, что она обладала латентными телекинетическими способностями,которые обычно обозначают сокращением «ТК». Нам известно, что этот такназываемый «дикий талант» передается по наследству, но он является рецессивнымпризнаком и, как правило, вообще отсутствует в генетическом наборе. Мы подозреваем,что ТК-способность имеет гормональную природу. Мы знаем, что Кэррипродемонстрировала свои способности по крайней мере один раз в стрессовойситуации, когда была маленькой девочкой. Вторая стрессовая ситуация возникла вовремя инцидента в душевой. Некоторые исследователи предполагают (в частностиУильям Дж. Тронберри и Джулия Гивенс из Беркли), что возрождение ТК-способностив этом случае было вызвано как психологическими факторами (реакция другихдевушек и самой Кэрри на первую менструацию), так и физиологическими(вступление в период половой зрелости).

И наконец, мы знаем, что во время выпускного бала сложиласьтретья стрессовая ситуация, вызвавшая ужасные события, к которым мы теперь иперейдем. Начнем с…

(я совсем не волнуюсь даже ни капельки)

Томми завез чуть раньше ее букетик на корсаж, и теперь онаодна прикалывала его на плечо. Помочь и удостовериться, что все сделано, какнужно, было некому — мама заперлась в молитвенной комнате, откуда уже два часадоносились истерические воззвания к Господу. Голос ее то взлетал, то сновастихал с какой-то пугающей неровной периодичностью.

(извини мама хотя может быть так и к лучшему)