— Вы должны понять, — в сотый раз повторил утомленный Николай Леонтьевич, — что мы делаем все, что можем…

Екатерина Арсеньевна зарыдала, с ней сделался настоящий истерический припадок, бывший муж заметался вокруг нее, стал предлагать ей воду из графина Твердовского, чуть не разбил графин и стакан, и тут бывшая жена высказала ему все, что думала о нем и его новой супруге, бессердечной особе, которая скупает золото царских времен и которая «не доведет его до добра». В конце она потребовала немедленно дать ей знать, когда найдут ее Павлика, и удалилась, гордо отказавшись от того, чтобы ее сопровождал бывший муж.

— Я надеюсь, эта маленькая семейная сцена… — вяло начал Виноградов, потом посмотрел на лица собеседников и сам выпил воду из стакана, которую налил для жены.

Опалин видел, что Твердовскому очень хочется выставить незваного гостя, но приходилось терпеть, потому что угодить в «Правду» в отрицательном виде совсем не хотелось. А Виноградов, растирая тонкой рукой высокий морщинистый лоб, заговорил о своей работе для метро, потом о том, как его строят, и к месту рассказал анекдот, как при рытье тоннеля нашли клад.

— Почему-то мне кажется, — неожиданно добавил он, — что вы знаете куда больше, чем сказали Екатерине Арсеньевне и мне… Его ведь нет в живых, верно?

Твердовский молчал, молчал и Опалин, но их молчание оказалось куда красноречивее слов. Художник поднялся.

— Я не смогу ей этого сказать, — тихим, безжизненным голосом промолвил он. — Не смогу. Так что… вы уж, пожалуйста, сами…

И удалился старческой походкой, не прощаясь.

Опалин внезапно почувствовал, что ему все надоело, и когда Твердовский отпустил его, он направился в столовую и сытно там пообедал, после чего поднялся в свой кабинет. Достав из ящика стола справочник, Иван стал листать его.

Вот, пожалуйста, страница 457: Государственный академический Большой театр Союза ССР, раздел «балет». Заведующий балетной труппой… худрук и балетмейстер… дирижер… режиссер балета… балетмейстеры… помощники режиссера… концертмейстеры… И отдельно — медицинская консультация… главный врач… управление домами… общежития… гараж… музей…

А телефона балетной канцелярии нет. «И я хорош — домашний телефон взял, а рабочий забыл…» Он решительно придвинул к себе телефонный аппарат и набрал номер главного администратора.

— Вас беспокоят со склада забытых вещей Мострамвайтреста, — деловито заговорил Опалин. — Вчера в трамвае одиннадцатой линии был найден сверток с вещами, а внутри среди прочего оказался документ на имя Арклиной Марии, работницы Большого театра. Есть у вас такая?

«Не переборщил ли я? Нет, не переборщил… 11-я линия как раз идет мимо театра, она вполне могла оказаться в этом трамвае…»

Администратор посоветовал навести справки в отделе кадров и дал его телефон. Еще один звонок, и Опалин получил в свое распоряжение заветный номер.

— Алло!

Как назло, ответила не Маша, а ее соседка.

— Склад забытых вещей Мострамвайтреста, — бойко отрапортовал Опалин. — Мне нужна гражданка Арклина.

— Обождите минуточку, — буркнула Варя.

Опалин был готов ждать хоть целую вечность, но Маша подошла гораздо быстрее — минут этак через пять.

— Алло! Простите, я не помню, чтобы теряла что-то в трамвае…

— А сверток с сердцем? — весело спросил Опалин.

— Каким еще сердцем? — поразилась Маша.

— Моим.

— Ну, знаете ли!

— Ничего не знаю, — объявил бессердечный Опалин, улыбаясь во весь рот. — Вы мне вчера обещали, что пойдете со мной в кино.

— Я ничего не обеща…

— Пойдем, а? Прямо сегодня. Когда вы освободитесь?

— Я не знаю… А куда идем-то?

— Можно в «Метрополь», там три зала. И мороженое отличное. Или в «Палас»… — это был кинотеатр на четыреста мест, располагавшийся на Пушкинской площади.

— Я люблю мороженое, — жалобно сказала Маша.

— Тогда в «Метрополь»? В шесть часов встретимся у фонтана возле театра. Идет?

— Ну… Ладно, уговорили!

Опалин удрал с работы в пять, чтобы никто в последнюю минуту не выдернул его на какое-нибудь срочное расследование и не нарушил его планы. Чтобы убить время, он ходил кругами возле фонтана, не подозревая, что с верхнего этажа театра за ним через окно наблюдает Маша.

В десять минут седьмого она сдалась, поглядела на себя в зеркало, подумала, припудриться или нет, и решила не тратить время зря.

— Я опоздала? — беспечно спросила она, подходя к Опалину.

Завидев ее, он заулыбался, но Маша при виде его улыбки отчего-то надулась.

— Я не знаю, — невпопад ответил он на ее вопрос.

В зале, когда пошли начальные титры, Опалин взял ее за руку. Маша заерзала и стала руку отнимать. Иван тотчас же отпустил ее, но через минуту она обнаружила, что он обнимает ее за талию.

— Эти трое, которые сегодня в театр приходили, твои друзья? — спросила Маша сердитым шепотом, чтобы не мешать остальным зрителям.

— Ну да. А что?

— Ничего. — В полутьме зала он видел, как блестят ее глаза, обращенные на него. — Я знаю, почему ты меня в кино пригласил.

— Так бы сразу и сказала, — шепнул Опалин и поцеловал ее.

— Нет, так нечестно, — объявила Маша, переводя дух. — Ты… ты… Я тебе не верю!

Он поцеловал ее снова, и тут Маша возмутилась.

— Ты мне кино смотреть не даешь!

— Извини, — шепнул Опалин и отодвинулся от нее, но теперь так крепко сцепил свои пальцы с ее пальцами, что она не могла высвободиться.

— Я знаю, ты меня пригласил, — беспомощно объявила Маша во время длинной и явно затянутой сцены на экране, — потому что хочешь от меня узнать, что на самом деле происходит в театре.

— Не хочу, — тотчас же ответил ее спутник и даже головой мотнул.

— Нет, тебе интересно…

— По работе — да. А так — нет.

Маша недоверчиво глядела на него. Сегодня, поразмыслив хорошенько, она истолковала его неожиданный интерес к ней, его звонок на работу как стремление использовать ее, выведать через нее то, что ему было нужно. То, что он упорно отказывался говорить о театре, озадачило ее — и в то же время обрадовало.

— Между прочим, — важно сказала она, — я многое знаю.

— Ты знаешь, кто убил Виноградова? — спросил Опалин, повернувшись к ней.

— Нет, конечно! — воскликнула она. — А что, его…

— Дайте посмотреть фильм, — заныл сзади какой-то зритель. — Ну что за люди…

Маша умолкла и только смотрела на Опалина во все глаза. Он отпустил ее руку, но немедленно обнял девушку за плечи.