– Телохранитель княжны. Пойдем, – позвала она с лукавой улыбкой. – Не обязательно избивать меня до полусмерти. Просто покажешь, насколько ты хорош.

Продолжая улыбаться, он покачал головой.

– Я и так знаю.

– Вот зануда, – Вельнис поднялась, чтобы уйти. Теперь она не пыталась скрыть разочарования.

* * *

Возвращаясь вечером в гостиницу, он задержался во дворе для того, чтобы понаблюдать за солдатами. Двое стояли у ворот, неторопливо беседуя о чем-то. Еще двое скучали у бойниц наверху южной стены. Быстрым шагом пересек двор рыцарь в плетеной кольчуге и при мече. Лейтенант, появившись из низенькой дверцы юго-восточной башни, занялся проверкой постов. Еще минуту Эдрик следил за ним – пристально, но без интереса; бесстрастно, но очень внимательно. Затем, получив все, что ему было нужно, двинулся к воротам, ощущая, как с каждым шагом тяжелеет его тело. Он создавал в своем сознании образ – не думая о нем, а выстраивая определенную конструкцию внутренних ощущений, которые, будучи приняты как настоящие, отразятся и вне сознания, станут кажущимися свойствами тела. «Если ты захочешь устать – ты устанешь» – говорила настоятельница Лемерейн, когда он, измотанный упражнениями, валился с ног… Обычно ее слова означали, что тренировка будет продолжена, и немедленно – как наказание за то, что он позволил себе устать. Одна из аксиом Школы гласила, что слабость порождается не телом, а духом; усталость ощущается не потому, что измотано тело, а потому, что истощена воля. Учителя Эдрика полагали, что только воля определяет состояние всех семи тел – или семи душ – которыми наделен человек. Воля проявляет себя в желаниях: у необученного, слабого, ленивого желания беспорядочны; у прошедшего обучение – определены и осознаны. В конце концов Эдрик научился желать так, чтобы не уставать никогда. Теперь от него требовалось совершить обратное превращение. Как оказалось, иногда сила может стать слабостью – например, если сила позволяет себя обнаружить. Девчонка на удивление наблюдательна, но то, что заметила она, может заметить и любой другой человек. Обычно они слишком поглощены своими мыслями, болячками, маленькими мирками личных проблем, но не исключено, что в самый неподходящий момент один из них может прозреть. Даже с простыми обывателями это иногда случается. Нужно перестраховаться. Нужно двигаться, как они, думать, как они, вожделеть, как они… Тогда он останется неузнанным. Не стоит привлекать к себе лишнее внимание.

Через два дня Эдрик снова встретил ее в библиотеке. Вельнис стояла перед большим книжным шкафом и задумчиво разглядывала корешки. Эдрику она кивнула, как старому знакомому.

Вскоре после того, как он приволок из подвала очередную кипу, уселся за стол и приступил к переводу, Вельнис заняла место напротив, положив перед собой около десятка книг, вытащенных из шкафа.

– Решила составить мне компанию? – полюбопытствовал Эдрик.

– Моя госпожа любит читать. Вот… выбираю для нее.

– Прости за вопрос… ты фрейлина княжны или ее камеристка?

– Хм. Ну ты и хам. Будь я фрейлиной, следовало бы, самое меньшее, влепить тебе пощечину.

– Значит, камеристка.

Вельнис не ответила. После продолжительного молчания (каждый деловито шуршал страницами) спросила:

– Как ты думаешь, что лучше отнести ей – «Священный напиток» Ямруза Экдельта или «Размышления о божественном естестве» Рэкла Сакайта Сильгера?

Эдрик оторвался от чтения и с любопытством посмотрел на девушку. «Странный выбор… – подумал он. – Неужели княжне интересно разбираться в этой зауми?»

– Сильгер в переводе? – спросил он.

– Нет, в оригинале. На стханатском.

– Твоя госпожа сможет это прочитать?

– А почему нет? – Вельнис не отвела глаз.

– Сколько ей лет?

– Мы одногодки.

– Ты знаешь, о чем эта книга?

Вельнис кивнула.

– Принеси ей лучше любовную лирику, – посоветовал Эдрик.

– Любовная лирика будет интересна ей лишь в том случае, если стихи написал сингайл, – парировала Вельнис. – Но измывательства над языком магов надоели моей госпоже несколько месяцев тому назад. Теперь ее привлекают философские категории, отношение между сущностью и явлением, реальным и кажущимся, актом и потенцией…

Эдрик молча слушал ее, стараясь понять, насколько всерьез она говорит о… о том, что говорит. «Вот откуда она знает Наречье, – пришла мысль. – Княжне от скуки нечем заняться, кроме чтения, и ее компаньонка, чтобы не потерять место, вынуждена читать те же книги, и интересоваться тем же, чем интересуется госпожа…»

– Думаю, ты куда лучше меня знаешь, чем увлекается княжна, – произнес Эдрик. – «Размышления» Сильгера – если продраться через тяжеловесный слог – по-своему… любопытны. Хотя это и странное чтение для молодой девушки. Вторую книгу я не читал. Ничего не могу сказать о ней.

– Ямруз строит свою философию на древней легенде, которую ты наверняка слышал, – начала рассказывать Вельнис, и Эдрику стало ясно, что уж она-то читала обе книги. – На легенде о том, как божественный напиток анкавалэн, эссенция бессмертия и творческой силы, был утерян богами в их войне, случившейся в начале времен. Утерян и пролит дождем в новосотворенном мире… Ямруз говорит, что «напиток» – лишь образ, поэтическая метафора, а что представлял собой анкавалэн на самом деле, нам невозможно и представить, как невозможно вообразить и божество вне человеческого или животного образа и как невозможно постигнуть свойства божеств вне известных нам индивидуальных и природных свойств. Анкавалэн проник в людей, и сделался их частью, самой тайной, самой невидимой… в другом месте. Впрочем, Ямруз выдвигает предположение, что именно капли этого напитка превратили нас в то, что мы есть, отделив от животных… но при этом сущность анкавалэна так и остается скрытой, недоступной для нас, а ведь она то – что нас образует. Далее он рассуждает о человеческой природе и о том, при каких обстоятельствах эта бессмертная сущность могла бы быть пробуждена к действию, стать действующей силой, а не потенцией…

Она замолчала.

– И?.. – спросил Эдрик.

– Он пишет, что прежде всего должно измениться сознание. Мы плаваем на поверхности восприятия. Нужно заглянуть вглубь.

– Сменить внешнее восприятие на внутреннее?

– Нет, нет… Так мы ничего не добьемся. Поменяем одну картинку на другую. Вместо иллюзии, которую создают наши глаза, будем видеть иллюзию, которую создает разум. Будем жить во снах. Это очень важный момент, и Ямруз предупреждает об опасности.

– И что он предлагает? – Эдрику стало интересно. Как правило, мистики в поисках выхода из тюрьмы видимого мира, попадали в одну и ту же ловушку. Отвергая видимый мир, они придавали статус «реального» собственным фантазиям. Обращая взор от внешнего к внутреннему – они вовсе забывали о внешнем, старались изо всех сил отгородиться от окружающей реальности.